— Богдан, сволочь, — зло выругался Ярослав. — Добился-таки своего. Наверняка сейчас дома вино пьет и радуется.
Воцарилось унылое молчание. Каждый думал свою думу, и все мысли были черными.
Вдруг Степан схватил со стола приказ и принялся его внимательно разглядывать:
— Погодите-ка… Тут что-то не чисто.
— Что именно? — насторожился князь.
— Да все не чисто! — управляющий размахивал свитком. — Слишком быстро все произошло. Лука-купец только недавно уехал, а сегодня уже посол с приказом!
— Ну и что? — не понял Ярослав. — Может, срочное дело.
— Да какое срочное⁈ — взорвался Степан. — Великий Князь — не мальчишка горячий! Он неделями решения принимает, советуется, взвешивает. А тут — раз, и готово?
— А может, наш знахарь ему уж очень понадобился? — предположил князь.
— Тогда бы он действовал тоньше! — Степан подошел к свече и поднес к ней печать. — Великий Князь — мастер политики. Он бы сначала прислал «дружеское приглашение». Потом более настойчивую просьбу и только в самом конце — приказ. А тут сразу с кондачка!
— Ну допустим, — сказал я. — А что еще тебя смущает?
— Вот это! — ткнул пальцем в печать. — Она слишком идеальная.
— В смысле?
— В прямом! На настоящей печати Великого Князя есть маленькая царапинка с левой стороны. Видел ее сто раз — старая, от поврежденной матрицы.
Мы все наклонились к свитку.
— А здесь царапинки нет, — прошептал князь.
— Вот именно! — торжествующе воскликнул Степан. — Это подделка! Очень качественная, очень дорогая, но подделка!
— Ты серьезно? — недоверчиво спросил Ярослав.
— Абсолютно! Я готов голову на отсечение дать — это фальшивка!
— Но тогда… — начал было я.
— Тогда этот «посол» — такой же самозванец, как и тот «купец»! — загорелся Степан. — Просто следующий ход в игре!
— Богдана? — уточнил князь.
— Не только. У Богдана после разгрома денег нет даже на овес для лошадей. А эта операция стоила целое состояние.
— Значит, у него есть покровитель, — понял Ярослав.
— Богатый и влиятельный, — кивнул управляющий. — Вот кто наш настоящий враг.
Ярослав вскочил с места:
— Тогда кто? Кто может позволить себе таких воинов, такие доспехи?
— Вот это мы и должны выяснить, — мрачно усмехнулся управляющий.
— Но зачем вообще такие сложности? — спросил я, чувствуя, как холод разливается по спине. — Проще было бы подкупить наемников…
— Подумай головой! — оборвал меня Степан. — Если бы ты поверил в этот спектакль и поехал с ними в столицу, что бы случилось?
Я представил картину и похолодел:
— Меня бы просто схватили или…
— Именно! — кивнул управляющий. — В худшем случае доблестный повар героически погиб бы, защищая важного государева человека. И никто ничего бы не нашел, а проверить невозможно. В лучшем — сидел бы ты в темнице.
— Сволочи, — зло сказал Ярослав. — Умно и подло.
— А что теперь делать? — растерянно спросил князь. — Просто отказаться выполнять приказ?
— И прослыть изменником? — фыркнул Степан. — У нас нет доказательств подлога, кроме моих слов о царапине.
— Значит, мы в западне? — спросил я.
— Не обязательно, — в глазах управляющего загорелся хищный огонек. — У нас есть одно преимущество.
— Какое? — хором спросили мы.
— Мы знаем, что это ловушка, а они думают, что мы слепые дураки.
В дверь тихо постучали. Мы все замерли.
— Да! — рявкнул Степан.
Вошел молодой слуга, бледный как полотно:
— П-простите, господин управляющий… Тот господин посол… он требует…
— Говори толком! — поторопил его князь.
— Он требует лучшие покои! Сказал, что где попало спать не станет. А еще… — слуга сглотнул. — Он приказал, чтобы знахарь явился к нему сегодня же вечером.
— Еще раз передай, что знахарь занят тяжелобольным, — спокойно сказал Степан.
— Я передавал! Но он… он сказал… — парень заикался от страха.
— Что именно он сказал? — грозно спросил Ярослав.
— Что если знахарь не придет добровольно, то его приведут силой.
Повисла мертвая тишина.
— Наглец, — прошептал князь. — Даже настоящий посол так себя не ведет.
— Вот именно! — воскликнул Степан. — Настоящий посол был бы вежливее, а этот хам показывает свою сущность.
— Что ему ответить? — спросил слуга.
— Скажи, что знахарь явится после заката, — решил управляющий.
Когда слуга ушел, я почувствовал, как желудок скручивается от тревоги:
— Степан, я не могу не пойти. Если откажусь — они поймут, что мы их раскусили.