Князь посмотрел на сына, на его обеспокоенное, полное любви лицо, и его суровый взгляд смягчился. Он тяжело вздохнул и кивнул.
— Хорошо. Раз ты просишь.
Он взял кубок и медленно, в несколько глотков, осушил его.
— Спасибо, — сказал он, возвращая пустой кубок на стол. — А теперь оставьте меня. Я хочу отдохнуть.
Мы пожелали ему спокойной ночи и бесшумно проскользнули в соседнюю, неприметную дверь.
Комната для княжеских одежд была тесной и душной. Мы с Ярославом притаились у приоткрытой двери, из-за которой открывался вид на покои его отца. Князь Святозар сидел склонившись над какими-то документами. Даже отсюда было видно, как дрожат его руки, как тяжело ему дается чтение.
— Он совсем плох, — прошептал Ярослав, и в его голосе звучала боль.
Я кивнул, не отрывая взгляда от князя.
— А что если мы ошибаемся? — тихо спросил Ярослав. — Что если дядя действительно просто заботится об отце?
Я посмотрел на него. В лице молодого князя читалась внутренняя борьба — разум говорил одно, а сердце отчаянно цеплялось за надежду.
— Вспомни, как он смотрел на отца во время того ужина, — шепнул я. — Когда говорил, что князь «слишком мягкий». Помнишь тот холодок в глазах?
Ярослав болезненно поморщился:
— Помню, но он мне столько помог… Без него наши проекты провалились бы.
— Именно поэтому он и опасен. Всеволод не глупый злодей из сказки. Он умный, дальновидный человек, который знает, когда нужно помочь, чтобы потом получить больше власти.
Мы замолчали, продолжая наблюдение. Время тянулось медленно. Свечи в покоях князя потрескивали, отбрасывая неровные тени на стены. Святозар время от времени потирал виски — головная боль, судя по всему, не проходила.
— Может, он сегодня не придет? — прошептал Ярослав через час ожидания.
— Придет, — уверенно ответил я. — Такие люди педантичны в своих действиях. К тому же, если это яд медленного действия, то его нужно добавлять каждый день.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что он не может позволить себе нарушить привычку. Если князь проживет слишком долго без очередной порции, кто-то может заметить улучшение его состояния.
Ярослав сглотнул. Мои слова были логичными, но от этого не менее страшными.
Еще через полчаса в покоях послышались шаги. Мы оба замерли, прижимаясь к щели между дверью и косяком.
— Никого, — облегченно выдохнул Ярослав, когда в покоях появился только слуга со свечами.
Старый слуга заменил догоревшие свечи на новые, поправил дрова в камине и тихо удалился. Князь даже не поднял головы — он давно привык, что слуги работают незаметно.
— Ярослав, — тихо позвал я, — а ты действительно готов увидеть правду? Даже если она окажется болезненной?
Он долго молчал, глядя на сгорбленную фигуру отца.
— Готов, — сказал он наконец. — Я должен знать. Если дядя действительно… — он не смог договорить. — Если он отравляет отца, то я обязан это остановить.
— Даже если это разрушит твое представление о нем?
— Даже если это разрушит мое представление обо всем на свете, — твердо ответил Ярослав.
Я кивнул. Хорошо. Значит, когда придет момент истины, он не дрогнет.
Прошел еще час. Князь отложил документы и откинулся в кресле, массируя виски. Было видно, что он устал и готовится ко сну.
— Может, дядя уже не придет? — с надеждой прошептал Ярослав.
И в тот же момент в коридоре послышались знакомые твердые шаги.
Мы оба затаили дыхание. Шаги приближались к покоям князя, и я узнал их — размеренную, уверенную поступь воеводы Всеволода.
— Это он, — беззвучно сказал я губами.
Ярослав побледнел, но взгляд не отвел. Теперь мы оба знали — через несколько мгновений либо наши подозрения подтвердятся, либо мы убедимся в собственной паранойе.
В дверь покоев постучали.
— Войдите, — устало отозвался князь.
Всеволод вошел в покои с видом заботливого брата. В руках он держал небольшой медный кувшин, от которого шел легкий пар — судя по всему, подогретое вино.
— Святозар, — мягко сказал он, закрывая за собой дверь, — как ты себя чувствуешь?
— Не очень, — признался князь, с трудом поднимаясь с кресла. — Голова болит, в глазах мутно.
— Я так и думал, — участливо кивнул Всеволод. — Принес тебе особое вино — то самое, южное, что так тебе помогает. Подогрел его с медом и травами.
Он поставил кувшин на стол рядом с двумя серебряными кубками — личным кубком князя и обычным, для гостей.
Я напрягся, прижимаясь к щели. Рядом со мной Ярослав едва дышал, не сводя глаз с дяди.
— Садись, брат, — сказал Всеволод, указывая на кресло. — Расскажи, как прошел день. Я слышал, к тебе приходили торговцы из Смоленска?