Степан Игнатьевич кивнул:
— У меня есть план.
Князь все еще держал в руках серебряный кубок — вещественное доказательство предательства родного брата.
— Степан, — сказал Святозар, ставя кубок на стол, — какой у тебя план?
Управляющий подошел и убедился, что за дверью никого нет:
— Нужно действовать быстро, но осторожно. Всеволод пока не знает, что мы его разоблачили. Это наше главное преимущество.
— И как его использовать?
— Созвать тайный совет, — ответил Степан Игнатьевич. — Под предлогом обсуждения военных дел или торговых вопросов. Пусть Всеволод придет, ничего не подозревая.
— А потом?
— А потом официально предъявим ему обвинения в присутствии других ключевых людей рода. Воеводы Ратибора, старших капитанов, казначея. Чтобы все видели — это не семейная ссора, а справедливый суд.
Ярослав нахмурился:
— А если он попытается отрицать? Скажет, что мы оговариваем его?
— У нас есть доказательства, — напомнил Степан Игнатьевич. — Кубок с ядом, показания Демьяна, наше свидетельство. Отрицать будет бесполезно.
— Но главное, — добавил я, — что князь должен выглядеть сильным и здоровым. Чтобы все видели — попытка отравления провалилась.
Святозар кивнул:
— Действие твоей чудной еды еще не прошло. Я чувствую себя лучше, чем за последние месяцы.
— Как долго сохраниться эффект? — спросил Ярослав.
— Несколько часов, — ответил я. — Достаточно для совета и ареста.
Степан Игнатьевич начал ходить по комнате, обдумывая детали:
— Значит, так. Созываем совет на полдень. Предлог — обсуждение готовности к зиме. Всеволод обязательно придет, это входит в его обязанности.
— А кого еще пригласить? — спросил князь.
— Ратибора — как старшего воеводы. Елизара — как казначея. Капитанов Святослава и Мирослава — как представителей дружины. Алексея — как нашего помощника и главного повара, который участвовал в этом деле. И, конечно, Ярослава — как наследника.
— Зачем так много людей? — удивился Ярослав.
— Чтобы никто не мог сказать, что Всеволода судили тайно, — объяснил управляющий. — Чем больше свидетелей, тем меньше возможностей для слухов и сомнений.
Князь встал и подошел к окну:
— А как мне себя вести? Если я буду выглядеть слишком здоровым вначале совета, Всеволод может что-то заподозрить.
— Играйте роль, — посоветовал Степан Игнатьевич. — Пусть он думает, что вы все еще слабы, но пытаетесь исполнять свои обязанности, а когда придет время обвинений, тогда и покажите истинную силу.
— Понятно. Тогда проведем совет в малом зале.
Я задумался над одной проблемой:
— А если Всеволод попытается бежать? Или окажет сопротивление?
— Борислав с гвардейцами будут наготове, — заверил Степан Игнатьевич. — Но думаю, он не станет сопротивляться. Слишком умен для этого.
— Не знаю, — покачал головой Ярослав. — Загнанный в угол волк может быть очень опасен.
— Поэтому мы его не будем загонять резко, — объяснил управляющий. — Сначала спокойно изложим факты, дадим ему шанс оправдаться. Только когда станет ясно, что оправданий нет, тогда объявим арест.
Князь повернулся к нам:
— Хорошо. Я лично его обвиню. Как Князь и как брат, которого он пытался убить.
— Конечно, — согласился Степан Игнатьевич. — Это будет самый убедительный момент.
Мы еще полчаса обсуждали детали. Как созвать совет, чтобы не вызвать подозрений. В каком порядке предъявлять доказательства. Что делать, если Всеволод попытается обвинить в заговоре нас.
— Главное — спокойствие, — сказал управляющий в заключение. — Мы правы, у нас есть доказательства, закон на нашей стороне. Истина победит.
— А что с остальными заговорщиками? — спросил я. — Демьян говорил о союзниках Всеволода.
— Сначала арестуем главаря, — ответил Степан Игнатьевич. — А потом заставим его рассказать обо всех сообщниках.
Князь кивнул:
— Согласен. Пора покончить с этой историей. Степан, пошли гонца к членам совета. Пусть собираются через час в малом зале. Скажи, что князь чувствует себя лучше и хочет обсудить подготовку к зиме. Вполне правдоподобно.
Управляющий кивнул и вышел отдавать распоряжения. Мы с Ярославом остались наедине с князем.
— Отец, — тихо сказал Ярослав, — тебе не больно? Ведь ты любил дядю.
Святозар тяжело вздохнул:
— Больно, сын. Очень больно, но предательство нельзя прощать, даже если оно исходит от родной крови.
Он взял серебряный кубок и повертел его в руках:
— Знаешь, что самое страшное? Не то, что он хотел меня убить, а то, что он делал это под маской заботы. Приходил, как любящий брат, и каждый раз приносил смерть.