— Так толченый камень, — нехотя ответил тот. — Он не дает ей трескаться.
— Вот! — я ткнул пальцем в чертеж. — Мы заполним зазор не просто глиной, а глиной с толченым камнем. Она станет нашей главной защитой. Она запечатает весь жар внутри. А теперь, Василий, скажи, что будет с внешним ведром, если весь жар останется внутри, отделенный от него толстым слоем глиняного кирпича?
Кузнец нахмурился, его мозг, привыкший думать о передаче тепла, заработал. Он посмотрел на чертеж, на гончара, и на его лице медленно появилось изумление.
— Оно… оно не раскалится, — медленно проговорил он. — Глина жар держать будет. Внешняя стенка… она останется едва теплой.
— Точно! — подхватил гончар, тоже поняв суть. — А железный каркас не даст моей глине развалиться! Боги… это же может сработать!
Они смотрели на меня уже не как на сумасшедшего, а как на коллегу, предложившего гениальное, невиданное доселе решение. Их профессиональное любопытство было разбужено. Они тут же начали спорить между собой, но уже не о том, «возможно ли это», а о том, «как это сделать лучше».
— Зазор нужно делать в три пальца, не меньше! — басил Василий.
— А глину нужно месить с речным песком, так она плотнее ляжет! — вторил ему Еремей.
Работа закипела. Это была уже не просто прихоть знахаря, а интересный, невиданный доселе профессиональный вызов и они приняли его с азартом.
На следующий день первый опытный образец «чудо-печки» был готов. Мы вынесли его на берег реки и установили на дно одной из лодок, предварительно выложив под него «подушку» из плоских камней.
На испытание собрались все: и ремесленники, и Ратибор со Степаном. Я засыпал внутрь уголь и разжег его. Огонь весело загудел, поддувало обеспечивало идеальную тягу. На решетку сверху поставили котелок с водой, и она закипела за считанные минуты. Но самое главное — дно лодки под очагом оставалось абсолютно холодным. А высокая юбка сверху, не позволяла искрам разлетаться.
Ратибор подошел, недоверчиво потрогал доски под очагом, затем бока самой печки. Его лицо, до этого хмурое и скептическое расплылось в изумленной, почти мальчишеской улыбке. Он понял, что только что произошла настоящая революция в полевой кухне.
Степан Игнатьевич, наблюдавший со стороны, лишь коротко сказал:
— Сделать еще четыре. По одной на каждую лодку. Молодец, Алексей.
…Ярослав смотрел на меня, ожидая ответа, а я, помешивая в котле, закончил свой рассказ о создании печки.
— Вот так мы и обзавелись очагами. На каждой ладье по одной штуке. Я вчера показал по одному человеку с каждой лодки, как с ней обращаться. Они будут моими «хранителями очагов».
И они ждали сигнала.
Я поднес два пальца ко рту и издал короткий, резкий свист.
Вскоре с других лодок, скрытых в тумане, донеслись тихие, деловитые звуки: скрежет металла о камень, тихий стук, шорох засыпаемого в печку угля. Мои «хранители очага» услышали сигнал и приступили к работе.
Через десять минут по реке, смешиваясь с запахом тумана и сырости, поплыл аромат горячего мясного бульона. Теперь он шел со всех лодок, а это значило, что воины будут согреты в этом тяжелом походе.
Ярослав посмотрел на меня, и в его глазах было глубочайшее уважение. Я был тем, кто приручил огонь и заставил его служить нам даже посреди холодной, враждебной реки.
И каждый воин в этом отряде теперь это знал.
Глава 3
Прошел еще один день. Эйфория от первой горячей еды и моего «огненного чуда» улеглась, сменившись тяжелой, изматывающей рутиной. Наш поход превратился в монотонный ритм: четыре часа гребли, десять минут на воду и еду, смена гребцов, и снова четыре часа гребли. За это время движения воинов стали отточенными и экономными, весла входили в воду почти без всплеска, и пять наших лодок, словно серые тени, скользили вверх по течению сквозь нескончаемый осенний туман.
Я полностью интегрировался в жизнь отряда и не сидел без дела. Пока воины налегали на весла, занимался собственными, не менее важными делами. Я стал их «инженером по топливу». Строго следил за расходом припасов, выдавая каждому десятнику отмеренное количество брикетов, но главной моей задачей и задачей моих помощников на других лодках, было поддержание огня.
Мои «чудо-печки» работали без остановки. На каждой из пяти лодок мой назначенный «хранитель очага» поддерживал ровный, слабый жар, на котором постоянно томился котелок. Я разработал график: каждые два часа подавал сигнал, и по всей флотилии разносили по полкружки обжигающего бульона. Он и немного насыщал и согревал изнутри, прогоняя промозглую сырость и не давая мышцам застывать от холода. Этот горячий глоток стал нашим главным оружием против уныния и болезней. К тому же воины, которые отдыхали от гребли, грелись у этих печек, что еще больше поднимало настрой. Мой авторитет в вопросах снабжения и выносливости стал непререкаем.