— Хитро, — признал Степан Игнатьевич. — Это его окончательно убедит.
Всеволод дописал концовку и с отвращением оттолкнул от себя пергамент.
— Готово.
Управляющий внимательно перечитал письмо.
— Убедительно. Твоя личная печать.
— Она у меня в покоях, — ответил Всеволод. — В шкатулке на столе.
Степан Игнатьевич кивнул Бориславу, который все это время неподвижно стоял у стены.
— Сходи за печатью и принеси того голубя, о котором говорил воевода.
Борислав ушел. Всеволод сидел, глядя на написанное им письмо — смертный приговор для его союзника.
— Ты хоть понимаешь, — сказал он вдруг, не глядя на Степана, — что обрекаешь на смерть сотни людей?
— Людей, которые хотели убить твоего брата и племянника, — напомнил управляющий. — Людей, которые планировали разграбить твой родной дом. Твоя жалость сейчас неуместна.
— Это не жалость, — горько усмехнулся Всеволод. — Это… ирония.
Через полчаса вернулся Борислав со шкатулкой и клеткой, в которой сидел крупный серый голубь. Всеволод достал свою медную печать, разогрел воск и аккуратно запечатал письмо. Затем Борислав подал ему птицу.
— Он полетит прямо к Морозовым? — спросил управляющий.
— Прямо в голубятню в их главной усадьбе, — подтвердил Всеволод. — Больше никуда не летает.
— Тогда пора отправлять нашу наживку.
Всеволод взял крошечный свиток и начал привязывать его к лапке голубя. Его руки слегка дрожали — от осознания того, что он делает последний ход в игре, которую уже проиграл.
— Идем на башню, — решил Степан Игнатьевич. — Пусть твой последний приказ будет выполнен достойно.
Глава 17
Глеб Морозов сидел в главном зале за массивным дубовым столом, который помнил еще его деда и прадеда. На стенах висели портреты предков — гордых воинов, которые расширяли владения рода, побеждали врагов, приумножали богатство.
Сейчас их потомок пил третий кубок вина подряд, пытаясь заглушить горечь поражения.
Большой зал в родовой усадьбе Морозовых был погружен в гнетущую, тяжелую тишину. Высокие сводчатые потолки, стены, увешанные гобеленами со сценами славных побед его предков, — все это великолепие теперь казалось насмешкой, молчаливым укором его собственному унижению.
— Отец, — раздался тихий, почти безжизненный голос из темного угла зала. Игорь, до этого сидевший неподвижно, как изваяние, поднял голову. — Может, стоит отдохнуть? Ты не спал всю ночь.
— Отдохнуть? — Глеб резко остановился и обернулся к сыну, его взгляд был мутным от вина и бессонницы. — Отдыхать, пока эти соколиные выродки празднуют победу, а наши так называемые союзники расползаются по норам, как крысы? Нет уж, спасибо.
Игорь поморщился и снова опустил глаза. После сокрушительного поражения в поединке он превратился в живое напоминание о провале — бледный, запуганный, потерявший всю свою былую спесь.
— Боровичи… они прислали ответ, — сказал он, протягивая свиток, лежавший рядом с ним на столике. — Окончательно разрывают союз.
Глеб даже не взглянул на пергамент.
— Крысы, — выплюнул он. — Первыми бегут с тонущего корабля. Пусть бегут. Мы и без них обойдемся.
В зал, несмело переминаясь с ноги на ногу, вошли старшие капитаны Морозовых. Лица у всех были мрачными, в глазах читались напряжение и растерянность.
— Ну? — рыкнул Глеб, поворачиваясь к ним. — Что еще? Какие новые унижения приготовила мне судьба?
Старший из капитанов, седой ветеран Богдан, нерешительно откашлялся.
— Люди… они боятся, мой князь.
— Боятся? Мои волки боятся⁈
— Они говорят… — вмешался другой капитан, — что это нечестная война. Что тот знахарь, повар… он околдовал их войско. Они рассказывают страшные вещи. Будто воины Соколов не чувствуют боли, а их глаза в бою горят красным огнем. Что против такого колдовства не устоять. Они… они не хотят больше драться.
Глеб ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули серебряные кубки.
— Колдовство⁈ — взревел он. — Вы нашли отличное оправдание для своей трусости! Мои лучшие воины, которые прошли огонь и воду, теперь верят в бабские сказки про красные глаза⁈
— Но, князь, — осмелился возразить Богдан, — мы все видели, как они дрались. Словно бесы. Может, и впрямь стоит отступить? Собраться с силами, переждать зиму, найти новых союзников…
— Каких союзников⁈ — зло рассмеялся Морозов. — Кто захочет связываться с теми, кого разбил какой-то поваренок? Боровичи уже показали пример! Весь мир смеется над нами!