— Ты прав, Алексей, — сказал он наконец. — Это не то решение, которое принимают между двумя тостами. Я ценю твою основательность. Конечно, у тебя есть время подумать.
Он поднял кубок.
— Тогда выпьем за мудрость! И за нашего нового боярина, который подходит к своей судьбе с умом, а не только с сердцем!
Зал снова загремел, но я уже не чувствовал ликования. Я пил вино, а в голове билась одна мысль: какой путь выбрать? Путь лорда, который сулит власть и возрождение рода? Или какой-то другой, еще неведомый мне путь, которого так смутно просила душа?
Мне предстояло дать ответ. И я понятия не имел, каким он будет.
Глава 23
Богдан Боровичский стоял у окна своих покоев и смотрел на двор своей родовой усадьбы. Казармы не были пусты. Наоборот, двор был полон его дружинников и это было хуже, чем если бы они все полегли в бою.
Они были живы, но сломлены. Вместо тренировок и звона оружия — тишина. Воины сидели или бродили. некоторые тренировались, другие бесцельно чистили оружие, которое им не пригодилось, или просто смотрели в пустоту, избегая взгляда своего князя. В их глазах он видел тень своего собственного позора. Позора лидера, чью крепость взяли почти без боя, а семью — в заложники.
Он отвернулся от окна и посмотрел на стол, где лежал счетный свиток от его казначея. Цифры в нем были страшнее любых потерь в бою. «Выкуп за прекращение войны». Зерно, скот, серебро… Соколы выгребли из его казны почти все, что было накоплено за три поколения. Он купил жизнь и свободу ценой своего богатства и своей чести.
Ярослав Соколов, этот щенок, даже не стал его убивать. Он просто поставил его на колени, забрал деньги и ушел, оставив его жить с этим унижением. А за спиной мальчишки наверняка стоял тот самый знахарь, тот повар, чьи хитрые уловки и привели к этому позору.
Князь сжал кулаки до боли в суставах. Поражение жгло хуже раскаленного железа. Он, Богдан Боровичский, потомок древнего рода, был унижен каким-то выскочкой-знахарем!
— Соберу новое войско, — пробормотал он себе под нос. — Пойду на них с ополчением. Сожгу их земли дотла. Повешу этого колдуна на их же воротах.
Но даже произнося эти слова, он понимал их пустоту. Казна опустела, а главное — страх перед «чудесами» Алексея уже разошелся по всей округе. Кто пойдет воевать против колдуна?
Дверь покоев тихо скрипнула, и вошла его жена, Василиса. Высокая, статная, с глазами, в которых не было страха — лишь холодный ум. Она несколько дней была в плену у Соколов и видела их силу изнутри.
— Опять точишь меч, который не сможешь поднять? — спросила она, кивнув на то, как Богдан сжимает и разжимает кулаки.
— А что еще мне остается⁈ — зло ответил он. — Сидеть здесь и ждать, пока они придут дорезать нас, как скот?
— Можешь попробовать думать, — спокойно сказала Василиса. — Пока что ты мыслишь как воин, а воинскую битву мы уже проиграли. Мечи — это для дураков и героев. Мы с тобой, муж, ни те, ни другие. Мы — выжившие.
— Тогда что ты предлагаешь? Склонить голову перед этим щенком Ярославом и его поваром-колдуном⁈
Василиса села в кресло и внимательно посмотрела на мужа.
— Я предлагаю воевать их же оружием. Умом, Богдан, умом. Скажи, голубчик, что любит Великий Князь больше всего на свете?
Богдан нахмурился, не понимая, к чему она клонит.
— Власть. Богатство.
— Верно. А что он ненавидит и боится больше всего?
— Когда его вассалы становятся слишком сильными. Но при чем тут…
— А притом, — глаза Василисы блеснули, — что Соколы сейчас очень сильны и у них есть сокровище. Тот самый знахарь.
Богдан начинал понимать.
— И ты хочешь…
— Я хочу, чтобы ты поехал в столицу, — продолжила Василиса, подаваясь вперед. — Но не как проситель, а как верный вассал, бьющий тревогу. Не нужно кричать Великому Князю об угрозе. Правители не любят, когда их пугают. Нужно шепнуть ему о сокровище, которое он может получить, и о вассале, который стал слишком силен, владея им.
Богдан замер, и на его лице ярость начала сменяться удивлением, а потом и осознанием.
— Опиши это так, — почти шепотом продолжала Василиса, — чтобы у Великого Князя слюнки потекли. Расскажи, что этот знахарь готовит такую еду, что воины становятся как берсерки, а старые князья — как мудрецы. Что он может сделать любую армию непобедимой.
— … и что такое сокровище не должно принадлежать какому-то удельному князьку, — закончил за нее Богдан, и в его голосе прозвучал азарт.