— Простите мою дерзость, уважаемый лекарь, — сказал я с самым невинным и почтительным видом, на какой был способен. Мой голос звучал тихо, но в наступившей тишине его слышал каждый. — Но вы, должно быть, что-то путаете. Сегодня на обед княжич ел не травы.
Я сделал паузу, давая всем осознать мои слова.
— Он ел мясные шарики. Из говядины, черного перца и семян горчицы. Из общей кладовой. Любой повар на кухне может подтвердить. Хотите, я принесу вам список продуктов, утвержденный господином управляющим?
На ристалище повисла мертвая тишина.
Демьян замер с протянутой рукой, на которой лежали его «улики». Его лицо вытянулось, а затем побагровело от внезапно нахлынувшего ужаса осознания. Он попал в ловушку. В простую, но гениальную ловушку.
Все бояре смотрели на него, и на их лицах недоумение сменялось презрением. Он, великий лекарь, только что на глазах у всех с пеной у рта доказывал, что обычная горчица и перец — это темное колдовство. Он выставил себя полным, абсолютным идиотом. Его репутация как мудрого эксперта, строившаяся десятилетиями, рухнула в один миг, разбившись о мои простые фрикадельки.
И в этот момент, когда, казалось, унижение уже достигло предела, я сделал шаг вперед и с невинным любопытством посмотрел на его ладонь.
— А это, простите, — сказал я, указывая на высушенные растения, — это же «Соколиный глаз» и «Змеиный корень»? Очень полезные травы. Первая остроту зрения улучшает, а вторая — гибкость суставов. Вы, как главный лекарь, конечно же, знали об их свойствах?
Я задал этот вопрос с самым искренним и уважительным видом. И этот вопрос стал последним гвоздем в крышку гроба его репутации. Он приписал обычным растениям колдовские свойства.
— Знал, но эти травы нельзя использовать для еды! — возмутился он, а потом осмотрелся по сторонам и тут до него дошло, в какую яму он сам себя загнал.
— Как видите, можно, — пожал я плечами. — В нашем роду использовали.
Он сжал кулак, пряча «улики», и его плечи ссутулились, словно он постарел на двадцать лет за одну минуту. Не говоря ни слова, он развернулся и, спотыкаясь, почти бегом, покинул тренировочный двор, унося с собой свой позор.
Я смотрел ему вслед победным взглядом. Первая атака моего главного врага была не просто отбита. Она была обращена против него самого.
Глава 27
Уже вечером я рассказал Ярославу о произошедшем. Княжич рвал и метал, порывался даже пойти к отцу, но я его отговорил. Нет у нас времени раздувать из произошедшего большой скандал и еще сильнее позорить Демьяна. Бой скоро и мы должны сосредоточиться на нем.
Утром следующего дня мы не пошли в арсенал. Вместо этого я принес в покои княжича большую восковую дощечку и грифель. Настало время для другого вида тренировки.
Ярослав сидел напротив меня за столом. Он был молчалив и предельно сосредоточен. Тренировочный бой с Бориславом не сломил его, а, наоборот, отсек все лишнее: гордыню, юношескую браваду, веру в одну лишь грубую силу.
— Борислав — это опыт и защита, — начал я, проводя на дощечке вертикальную черту. — Он — скала. Игорь Морозов, как вы сами сказали, — это бык. Это сила и ярость. Опишите мне его еще раз, княжич, но не как воина. Опишите его как стихию. Как он двигается? Как дышит перед ударом? Есть ли у него «любимые» приемы, которые он повторяет?
Ярослав надолго задумался, его взгляд был устремлен в одну точку. Он прокручивал в голове свои прошлые встречи с Морозовым.
— Он тяжелый, — наконец сказал он. — Каждый его шаг — основательный. Он не танцует, как Радим. Он словно продавливает землю. Перед своей атакой… он всегда делает одно и то же.
— Что именно? — я подался вперед, не упуская ни слова.
— Он делает короткий выдох через нос. Словно собирает всю ярость и почти всегда его первая атака — это мощный, рубящий удар сверху, рассчитанный на то, чтобы проломить блок и убить противника одним ударом, а если не выйдет, то ошеломить.
— А после удара? — надавил я.
— После удара… — Ярослав нахмурился, пытаясь ухватить ускользающую деталь. — Да! Точно! Он вкладывает в этот удар всю свою массу, и на долю секунды, чтобы восстановить равновесие и занести топор для следующего удара, он замирает. Он чуть-чуть заваливается вперед.
Я улыбнулся. Вот и брешь в его обороне.
— Вы только что дали нам план победы, княжич.
Я взял грифель и начертил на дощечке грубую, схематичную фигуру воина, заносящего оружие для удара сверху.