Род Соколов, от простого стражника до самого князя, праздновал не просто победу в поединке. Они праздновали унижение своего главного врага и рождение новой легенды своего рода. И этот праздник был таким же громким, яростным и обильным, как и сама одержанная победа.
Ярослав был главным героем этого вечера. Он сидел по правую руку от своего отца, и к нему то и дело подходили воины — старые, седые ветераны и молодые дружинники, — чтобы хлопнуть его по плечу и поднять за него кубок. В их глазах больше не было ни капли снисхождения. Только уважение. Уважение к воину, который одолел самого Игоря Морозова.
Меня, по приказу Степана Игнатьевича, тоже привели в зал. Я не сидел за столом, а стоял в дальнем, затененном углу, рядом со столом с напитками, формально — в качестве прислуги, но я знал, что моя истинная роль сегодня — быть зрителем.
Я был призраком на этом пиру, тенью, стоящей за триумфом наследника, а еще чувствовал, как меняется отношение ко мне. Люди, проходя мимо, задерживали на мне взгляды. Они перешептывались, украдкой показывая в мою сторону. Я больше не был просто поваренком Веверем. Стал той самой таинственной фигурой, стоявшей за чудом. В их взглядах читалась смесь любопытства, недоверия и суеверного страха.
В разгар веселья, когда шум в зале достиг своего пика, Ярослав поднялся со своего места, подняв над головой серебряный кубок. Зал постепенно затих.
— Сегодня мы празднуем не только мою победу! — его голос, усиленный эхом зала, звучал сильно и уверенно. — Мы празднуем силу и честь рода Соколов! Я пью за моего отца, князя Святозара, чья мудрость ведет нас! Я пью за наших доблестных воинов, чья отвага — наша главная защита! За Соколов!
— За Соколов! — прогремела в ответ сотня глоток.
Воины осушили свои кубки, но Ярослав не сел. Он подождал, пока шум утихнет, и снова поднял свой кубок, призывая к тишине.
— Но главный кубок сегодня, — сказал он, и его голос стал тише, но еще более отчетливым, — я хочу поднять за того, кто был моим настоящим оружием. За того, чей ум острее любого клинка, а знания — крепче любой брони. За того, кто научил меня видеть дальше и думать!
В зале повисла недоуменная тишина. Все смотрели на Ярослава, пытаясь понять, о ком он говорит. О Бориславе? О Степане Игнатьевиче?
И тут Ярослав медленно развернулся и указал своим кубком прямо на меня.
— За моего повара, Алексея!
Если бы в этот момент в зал ударила молния, эффект был бы слабее.
Наступила мертвая, оглушительная тишина. Сотни глаз, как по команде, устремились на меня. Я видел отвисшие челюсти воинов, не понимающих, как их победу можно приписать какому-то замухрышке. Видел, как лицо лекаря Демьяна, сидевшего за дальним столом, исказилось от ярости и унижения. Он с такой силой сжал свой кубок, что тот треснул у него в руке.
Видел Прохора, который стоял у дверей кухни, руководя слугами. Его лицо было белым, как полотно, а глаза выражали первобытный ужас. Его мир, в котором он был полновластным хозяином над жизнью поварят, только что рухнул.
И я видел, как Степан Игнатьевич, стоявший у колонны, позволил себе ту самую, едва заметную, победную улыбку. Все шло по его плану.
Ярослав сделал шаг вперед, не опуская кубка, и жестом подозвал меня к себе. Под взглядами всего двора я вышел из тени на свет. Моя жизнь в качестве незаметного раба закончилась в эту самую секунду. Я больше не был безымянной тенью. У меня было имя, и его только что произнес наследник великого рода.
Ярослав не опускал руки. Он стоял, держа на весу свой кубок, и ждал. И я пошел.
Под прицелом сотен недоуменных, шокированных, испуганных и злых взглядов я пересек огромный зал. Каждый мой шаг гулко отдавался в наступившей тишине. Я шел не как поваренок, не как раб. Я шел как человек, чье имя только что было вписано в историю этого рода.
Остановился у главного стола, рядом с Ярославом, и, как того требовал этикет, склонил голову.
Ярослав опустил свой кубок. Он взял со стола большой кувшин с лучшим, темно-рубиновым вином, наполнил свой кубок до краев, а затем взял второй, пустой, и наполнил его тоже.
Затем протянул этот второй кубок мне.
— Пей, наставник, — сказал он громко, чтобы слышал каждый в этом зале. — Ты заслужил.
Я поднял глаза и встретился с ним взглядом, взял из его рук серебряный кубок, прекрасно понимая, что это не просто вино. Это символ моего нового статуса. Моего нового имени.
Я больше не был безымянным рабом, не был поваренком Веверем, которого можно пнуть и унизить.
Я стал Алексеем. Наставником и союзником наследника.