Сил не было даже на то, чтобы раздеться. Я просто рухнул на кровать, зарывшись лицом в подушку.
На следующее утро после пира, когда моя голова еще гудела от шума и впечатлений, меня разбудил не Борислав, а тихий, почтительный стук в дверь.
— Управляющий ждет тебя в канцелярии.
На этот раз я шел по коридорам крепости не как раб, а как человек, имеющий официальное дело. Слуги и стражники, встречавшиеся на пути, провожали меня не только любопытными, но и уважительными взглядами. Вчерашний тост Ярослава сделал свое дело.
В канцелярии царила привычная, строгая и деловая атмосфера. Степан Игнатьевич сидел за своим столом, на котором лежал развернутый свиток пергамента с большой, сургучной печатью. Он жестом указал мне встать напротив.
— Вчерашняя ночь была полна эмоций, повар, — начал он своим ровным, лишенным эмоций голосом. — А сегодня — время формальностей. Князь Святозар, по моему настоятельному совету и по желанию сына, подписал указ, который определяет твое новое положение.
Он взял в руки свиток и начал зачитывать, его голос звучал громко и отчетливо, как на площади.
— «Указом князя Святозара, правителя земель Соколиных, — читал он, — поваренок Алексей Веверин, за особые заслуги перед родом Соколов и за исключительный вклад в победу княжича Ярослава в поединке чести, освобождается от работ на общей кухне и переводится в личное услужение к наследнику…»
Он сделал паузу, поднимая на меня свой взгляд, и я заметил в его глазах тень усмешки.
— «…в качестве советника по вопросам здоровья и физической подготовки».
Я замер. «Советник». Управляющий сам придумал эту туманную, но невероятно весомую формулировку. Она не делала меня ни лекарем, ни оруженосцем, но ставила на совершенно новый, доселе невиданный в этой крепости уровень.
— К новому статусу, — продолжил Степан Игнатьевич, откладывая свиток, — прилагаются и новые привелегии. Первое. Тебе выделяются отдельные покои, смежные с комнатами княжича. Твоя каморка при кухне больше не твое жилище. Второе. Из казны тебе будет выдан полный комплект новой одежды, достойной придворного, а не поваренка. Ты — лицо, приближенное к наследнику, и должен выглядеть соответственно.
Он снова сделал паузу, давая мне осознать масштаб перемен.
— И третье. Самое важное. Ты будешь получать средства напрямую из казны, которые сможешь тратить на закупку любых, даже самых редких и дорогих ингредиентов для своих… исследований. Ты будешь отчитываться за расходы только передо мной, и ни перед кем больше.
Я слушал его и не мог поверить своим ушам. Отдельные покои. Новая одежда. Личный бюджет. Это было больше, чем я мог себе представить в самых смелых мечтах. Это была не просто свобода от рабства., а маленькая, ограниченная, но настоящая власть. Власть над ресурсами и, как следствие, над возможностями.
— Я надеюсь, ты понимаешь, повар, что это не только награда, но и огромная ответственность, — заключил он, снова становясь серьезным. — Теперь ты не в тени. Ты на виду и любой твой промах будет замечен. Не разочаруй меня. Можешь идти. Борислав проводит тебя в твои новые покои.
Я молча поклонился и вышел. Моя старая жизнь закончилась окончательно.
Борислав ждал меня в приемной. Он окинул меня своим обычным нечитаемым взглядом, но я заметил, как уголки его губ едва заметно дрогнули, когда он увидел свиток в моих руках. Он все понял.
— Ваши новые покои готовы, советник, — ровным голосом произнес он, указывая в сторону господского крыла. — Могу проводить.
Я остановил его жестом.
— Подождите, Борислав. Сначала — на старое место. На малую кухню.
Он удивленно поднял бровь. Возвращаться в то место, откуда я только что с триумфом вырвался, было нелогично.
— Мне нужно повидаться кое с кем, — пояснил я, давая ему официальную, понятную причину.
Но моя истинная цель была другой. Я должен был вернуться туда не для того, чтобы что-то забрать, а чтобы что-то оставить. Оставить послевкусие. Поставить финальную точку в своей старой жизни и продемонстрировать всем обитателям того ада, что правила игры изменились навсегда, а еще — мне нужно было увидеть Матвея.
— Как скажешь, идем, — кивнул Борислав, разворачиваясь в сторону общей кухни.
Я намеренно попросил его провести меня через самое сердце этого змеиного гнезда.
Когда я вошел туда, где еще недавно был бесправным рабом, воцарилась гробовая тишина. Все поварята, чистившие овощи и таскавшие котлы, замерли на месте и уставились на меня. В их глазах был страх, смешанный с благоговением. Я был для них живой легендой. Чудом. Тем, кто вырвался из этого ада и вознесся до самого княжича.