Прошло еще несколько дней. Я продолжал свою тайную операцию, понемногу добавляя в вечернюю баланду растертый «Корень Бодрости», чтобы поддерживать силы поварят. Подкармливал Матвея чем мог. Эффект был заметен — мальчишки стали меньше спотыкаться от усталости, а их обычная апатия сменилась мрачной, но деятельной сосредоточенностью.
Однако я быстро понял, что достиг предела. Это была не панацея, а лишь слабый костыль. Организм привыкал к стимулятору, и с каждым днем эффект становился все менее выраженным. Чтобы добиться реальных улучшений, нужны были не стимуляторы, а качественный строительный материал.
Особенно наглядно я видел это на примере Матвея. Моя первая помощь вытащила его с самого края могилы. Он перестал быть тенью, готовой угаснуть, но его восстановление остановилось. Однажды вечером он подкараулил меня у моего тайника, его глаза были полны отчаяния.
— Веверь… Алексей… — прошептал он, и его снова сотряс приступ кашля, хоть и не такого страшного, как раньше. — Мне было лучше… а теперь снова сил нет и грудь болит.
Я затащил его в укрытие и провел [Анализ]. Система подтвердила мои опасения.
[Статус: Истощение (тяжелое). Легочная инфекция (стабилизирована). Прогресс восстановления: 5%.]
[Примечание: Для дальнейшего восстановления требуются ингредиенты с высоким содержанием белка и выраженными антибактериальными свойствами. Текущий рацион недостаточен.]
Я сжал кулаки, затем дал ему все, что мог — еще пару жуков из своих скудных запасов, заварил новую порцию хвойного отвара. Он с благодарностью съел и выпил все, но я знал, что это лишь временная мера. Система выдала мне жалкие 2 единицы опыта с пометкой [Эффективность повторного применения снижена]. Мои ресурсы были исчерпаны. Я не мог вылечить его, просто собирая сорняки во дворе и охотясь на жуков.
Эта беспомощность злила меня больше, чем крики Прохора. У меня был Дар, способный творить чудеса, но у меня не было для него достойных реактивов. Я был гениальным химиком, запертым в лаборатории, где из оборудования — только пробирки из-под аптечных снадобий и спиртовка.
Чтобы двигаться дальше, чтобы получить новые, более мощные эффекты и больше опыта, мне нужны были ингредиенты иного порядка. Настоящие, полные сил дары природы.
И я решился. Моя следующая вылазка будет за стены крепости. В лес.
К походу подготовился тщательно. Просто выскользнуть за стену было недостаточно, я должен был быть готов к работе в лесу. Моим первым инструментом стал мешок. Я нашел в углу хозяйственного двора старую, выброшенную мешковину. Она была грязной и ветхой, но достаточно прочной.
Ниток у меня не было, но я надергал их из своего одеяла. Вместо иглы использовал острый осколок кости, который нашел в мусорной яме и заточил о камень. Спустя час кропотливой работы у меня был грубый, но вместительный заплечный мешок.
Вторым инструментом стал нож-скребок. Мой ржавый обломок ножа был слишком мал и неудобен для серьезной работы с землей. Я нашел у ручья плоский, остроугольный кусок сланца и несколько часов методично, до боли в запястьях, точил его край большого гранитного валуна. В итоге у меня получилось примитивное, но эффективное орудие с острым краем, которым можно было и копать, и скоблить кору.
Последним этапом была подготовка пути. Я уже знал о слабом месте в частоколе на заднем дворе — две сваи из сырого дерева, вбитые в низине, немного подгнили у основания. Днем я, проходя мимо, убедился, что смогу их отодвинуть. Это потребовало огромного усилия. Я налег всем своим хилым телом, чувствуя, как протестуют мышцы. Скрип был ужасным, но, поддавшись на несколько сантиметров, сваи образовали узкую щель, достаточную, чтобы протиснуться.
Все было готово и вот, под покровом ночи, я отправился на дело.
Лес встретил меня густой, влажной тишиной, которая разительно отличалась от гнетущего безмолвия казармы. Та тишина была пустой, а эта — живой, наполненной тысячами звуков. Шорох в подлеске, далекое уханье совы, тихий скрип старых деревьев, качающихся на ветру. Воздух здесь был другим — чистым, холодным, пахнущим влажной землей, прелыми листьями, острой хвоей и сотнями незнакомых мне цветов и трав. Я сделал глубокий вдох, и мои легкие, привыкшие к чаду и смраду, с благодарностью приняли этот дар.
Лунный свет едва пробивался сквозь густые кроны, рисуя на земле причудливые, движущиеся узоры из света и тени. Огромные, вековые деревья казались молчаливыми гигантами, наблюдавшими за моим вторжением. Я чувствовал себя одновременно и свободным, как никогда в этом мире, и невероятно уязвимым. Здесь не было стен, но и защиты не было тоже.