Насладившись моментом, заставил себя вернуться к реальности. Эйфория от обладания хорошими инструментами не вылечит княжича. Подойдя к двери, ведущей в мою комнату, и постучал.
— Борислав.
За дверью не послышалось ни шагов, ни ответа, но через мгновение она отворилась. Мой страж стоял на пороге, его лицо, как всегда, было непроницаемой маской.
— Мне нужно составить список продуктов, — сказал я. — Нужны грифель и дощечка.
Борислав молча кивнул, скрылся в коридоре и через минуту вернулся, протягивая мне тонкую, покрытую темным воском дощечку и острую металлическую палочку — грифель.
Я взял их и подошел к каменному столу. Настало время для первого настоящего испытания системы, выстроенной управляющим. Я начал писать, и мои мысли текли быстрее, чем грифель царапал воск.
Первое и главное — основа. Бульон — это душа любого супа, его фундамент. Мне нужен не просто мясной отвар, мне нужен эликсир.
Мозг шеф-повара и подсказки Системы работали в унисон.
Для восстановления сил и «прочистки каналов», как я это себе представлял, нужен коллаген. Чистый, натуральный коллаген, который при долгой варке перейдет в бульон, сделав его насыщенным, питательным и целебным. Я вывел на дощечке первое: «Голяшка молодого теленка. Обязательно с мозговой костью и большим количеством хрящей». Обычный повар попросил бы мякоть, но я знал, что вся сила скрыта именно в том, что обычно выбрасывают.
Далее — ароматический букет. Просто сварить кости — значит получить клейкий, но безвкусный отвар. Ему нужны глубина и сложность.
Я писал, мысленно выстраивая палитру вкусов. «Один корень пастернака. Один корень петрушки». Они дадут легкую пряность и сладость.
«Две моркови сладкие». Их природный сахар карамелизуется при обжарке и придаст бульону золотистый цвет и богатый вкус.
«Одна крупная луковица». Классика, основа основ, ее сернистые соединения не только добавят вкуса, но и, как подсказывала Система, вступят в синергию с коллагеном.
Травы. Они как специи в дорогом парфюме — тонкие, едва уловимые ноты, которые создают общее впечатление. «Несколько веточек свежего тимьяна. Два сухих лавровых листа». Тимьян даст землистый, теплый аромат, а лавровый лист — легкую, благородную горчинку, которая сбалансирует сладость корнеплодов.
Наконец, простейшие, но важнейшие компоненты. «Крупная соль. Десяток горошин черного перца». Не молотый перец, который сделает бульон мутным и грязным, а именно горошины, которые будут медленно отдавать свою остроту в течение долгих часов варки.
Я перечитал список. Для обывателя он выглядел бы странно. Ни картошки, ни капусты, ни куска жирного мяса. Лишь кости, коренья и травы, но для любого настоящего повара этот список был бы азбукой, первой главой в книге под названием «Идеальный Консоме».
— Готово, — сказал я, протягивая дощечку Бориславу.
Он взял ее, пробежал глазами по моему корявому почерку. Его лицо не дрогнуло. Он не задал ни одного вопроса о странном наборе продуктов. Молча кивнул, вышел и запер за мной дверь.
Наступило ожидание. Я не знал, сколько оно продлится. Может, управляющий сочтет мои требования слишком дерзкими? Может, каких-то продуктов просто нет в крепости? Я ходил по кухне из угла в угол, чувствуя, как возвращается знакомое напряжение.
Прошло около часа. В дверь коротко постучали. На пороге стоял Борислав. За его спиной — двое молодых слуг с большой плетеной корзиной. Они не смотрели на меня, их взгляды были устремлены в пол.
— Принимай, — коротко бросил Борислав.
Слуги внесли корзину, поставили ее на каменный пол и тут же, пятясь, ретировались, словно боялись заразиться от меня чумой. Борислав дождался, пока они скроются, и снова закрыл дверь на засов.
Я с замиранием сердца подошел к корзине. То, что увидел, превзошло все мои ожидания. Продукты были не просто хорошими. Они были безупречными.
Вот она, телячья голяшка — мясо нежно-розовое, жир белый, а не желтый, что говорило о молодости животного. Хрящи блестели на свету.
Корнеплоды — один к одному, молодые, крепкие, только что с грядки, покрытые комочками свежей, влажной земли. Пучок тимьяна источал такой сильный, свежий аромат, что у меня на мгновение закружилась голова. Даже соль была другой — крупной, сероватой, морской, а не грязной каменной, которую использовали на кухне Прохора.
Я взял в руки морковку, с хрустом отломил кончик и попробовал. Сладкая, сочная. Это было качество мое уважение. Степан Игнатьевич сдержал свое слово. Система работала и сейчас я должен был доказать, что стою этих вложений.