Я решил рискнуть.
— Ваша сила горит слишком ярко и без контроля, княжич, — сказал спокойно и ровно, без тени заискивания. — Представьте себе печь, у которой сломана заслонка, а дымоход забит сажей. Сколько дров в нее ни кидай, она не даст ровного жара. Она будет лишь чадить, дымить и пожирать топливо впустую. Ваше тело — это такая печь.
Он слушал меня, затаив дыхание. В его глазах отражался напряженный мыслительный процесс. Моя аналогия была ему понятна.
— Лекари, видя, что огонь слабеет, пытаются подлить масла — свои бодрящие отвары. От этого пламя на миг вспыхивает, сжигая последние остатки сил, а потом гаснет еще сильнее. Моя задача — не подкинуть еще дров. Моя задача — починить печь.
Я кивнул на тарелку с кашей.
— Вчерашний бульон начал прочищать организм. Этот завтрак — первый шаг, чтобы укрепить стенки и научиться контролировать заслонку. Он успокоит огонь и позволит телу начать восстанавливаться, а не сжигать себя.
В комнате повисла тишина, наполненная лишь треском дров в камине.
Я впервые в этой жизни говорил с аристократом не как раб, а как специалист. Не лечил его, а объяснял ему, как работает его собственный организм.
Ярослав долго смотрел на меня. В его взгляде уже не было ни господского высокомерия, ни любопытства к диковинке. Там медленно зарождалось нечто новое. Уважение и доверие.
Он ничего не сказал. Молча взял ложку и начал есть, но теперь доедал свою кашу не просто как еду, а принимал как лекарство, понимая его суть.
Когда тарелка опустела, он поставил ее на поднос и откинулся в кресле, впервые за долгое время выглядя не больным, а просто уставшим человеком, который встал на путь к выздоровлению.
В этот момент, увидев пустую посуду, я получил свой заслуженный отклик.
[Вы успешно применили блюдо [Каша «Ясное Утро»] к цели «Княжич Ярослав Соколов»!]
[Эффекты [Успокоение Пищеварения], [Ясность Мысли] и [Снятие Тревожности] активированы.]
[Вы получили 25 ед. опыта.]
Это был хороший, стабильный прирост. Каждое такое уведомление было для меня не просто цифрой, а подтверждением того, что я на верном пути, и шагом к моему собственному, новому уровню
Между нами был заключен безмолвный контракт. Контакт не господина и поваренка, а воина и его оружейника, который взялся перековать его заново.
Глава 17
Следующие два дня превратились в беспрерывную готовку. Моя золотая клетка стала моим королевством, а я — его единственным, полновластным правителем.
Утро начиналось не с рева Прохора, а с тишины. Я полностью погрузился в работу, в реализацию первого этапа своего плана — «Очищение и Восстановление». Ушел в него «с головой».
На обед первого дня я потребовал молодую курицу. Когда ее принесли, приготовил из нее бульон — полную противоположность вчерашнему телячьему. Если тот был «фундаментом», то этот станет — «успокоением».
Обжаривать ничего не стал. Сегодняшняя цель была не в богатстве вкуса, а в его чистоте и целительной силе.
Я взял молодую, упитанную курицу. Острым ножом, одним плавным движением, отделил обе грудки — самое нежное, диетическое мясо. Их отложил в сторону, а вот все остальное — каркас, крылья, ножки, все то, что было полно коллагена и желатина, — отправилось в большой медный котел.
Затем залил их ледяной, кристально чистой водой так, чтобы она немного покрывала кости, и добавил лишь два компонента для аромата — пучок свежих стеблей укропа и один очищенный корень петрушки. Мой [Анализ] показывал, что именно в них содержатся эфирные масла, обладающие свойством [Снятие Спазмов].
Я поставил котел на самый-самый край очага, на едва тлеющие угли. Бульон не должен кипеть. Он должен томиться, медленно, едва заметно подрагивая.
Пока бульон нашептывал свою тихую песню, занялся мясом. В отдельном котелке, в слегка подсоленной воде, отварил куриные грудки, но и здесь была хитрость. Я довел воду до кипения, опустил в нее мясо, тут же снял котелок с огня и плотно накрыл крышкой, оставив на двадцать минут. Мясо готовилось не в бурлящей воде, а в остывающем жаре, оставаясь невероятно сочным и нежным, не теряя ни капли своего вкуса. Остудив его, я не нарезал, а вручную разобрал на тончайшие волокна.
Когда бульон был готов, я процедил его через несколько слоев чистой льняной ткани. В миске оказалась сама душа курицы — кристально чистая, как слеза, золотистая, источающая тончайший, едва уловимый аромат свежей зелени.