Лицо Ярослава вытянулось. Он с презрением посмотрел на этот деревянный обрубок, а затем перевел взгляд на меня.
— Постой, повар. Я верю в твою еду. Она творит чудеса. Но это, — он кивнул на палку, — уже другое. С чего ты взял, что знаешь, как тренировать воина? Ты всю жизнь мешал кашу у котла. Откуда тебе знать о стойках и балансе?
Вопрос был прямым и справедливым. Я на мгновение замолчал, но не потому, что пытался соврать. Наоборот. В моей голове, как вспышка молнии, ожило чужое, но ставшее моим, воспоминание.
…Маленький двор за их домом. Отец, Александр Веверин. Он не в доспехах, а в простой холщовой рубахе, но его спина прямая, как клинок. В руках у него обычная гладкая палка. Он смотрит на меня, семилетнего, серьезно, без тени улыбки.
— Нет, Лёша, не так. Ты машешь руками, как мельница крыльями ветряка. Твоя сила не в плечах. Она здесь, — он стучит себя по пояснице, — и здесь, — он указывает на свои ноги, твердо стоящие на земле. — Они отняли у нас земли и титул, но они не могут отнять нашу честь и нашу стать. Дворянин — это не тот, у кого есть герб, а тот, у кого прямой позвоночник. Сначала научись стоять. Потом — ходить и только потом — бить. Запомни, твоя сила идет от земли, через ноги, в спину, и только потом — в руки. Даже если в руках у тебя будет лишь посох, держи его, как меч.
Воспоминание угасло, но тепло отцовских слов осталось. Я посмотрел на Ярослава.
— Меня учил отец, княжич, — сказал я тихо. — Он был дворянином, воином и успел научить меня кое-чему. Отец говорил, что любой, кто умеет правильно стоять и двигаться, уже наполовину победитель. Верно, Борислав? — я специально обратился к воину, чтобы получить поддержку.
— Верно. Сила удара всегда в ногах, — кивнул он. — Ваши учителя не говорили вам об этом, княжич?
Ярослав отвечать не стал и надулся. Я тут же все понял. Он не слушал учителей. Точнее слушал только то, что хотел слышать. Потому и загнал себя в это болото.
— Я не буду учить вас драться. Этому вас учили люди, которые знают в этом толк. Я лишь помогу вам заново построить ту самую опору, о которой говорил мой отец, — я улыбнулся.
Ярослав смотрел на меня, и его скепсис медленно таял. Он не знал подробностей падения моего рода, но видел в моих глазах не ложь, а отголосок настоящей, пережитой боли и унаследованной мудрости. Он медленно кивнул.
— Хорошо, повар. Показывай мне… Как выстроить опору, а тебя, Борислав, прошу помочь. Я должен тренироваться с этой… палкой?
— Вы будете тренироваться с ней, потому что мы тренируем не ваше умение фехтовать, а ваше тело, — отрезал я, и в моем голосе не было и тени подобострастия. Здесь, на этой площадке, я был уже не поваром. Я был наставником. — Ваш дом в огне, княжич, а вы хотите полировать серебро. Прежде чем брать в руки оружие, нужно напомнить вашим мышцам как работать правильно. Возьмите.
Ярослав сжал губы, но что-то в моем тоне заставило его подчиниться. Он с недовольством поднял палку. Она была тяжелой, и я видел, как напряглись его ослабшие мышцы.
В моей прошлой жизни, в мире безумного стресса и 16-часовых смен на адской кухне, у меня была одна отдушина. Фехтование. Каждую среду и субботу я ходил в старый фехтовальный зал в Латинском квартале.
Мой учитель, мэтр Дюбуа — однофамилец моего первого шефа, старый и язвительный, как ржавая рапира, — был безжалостен. Он гонял меня часами, заставляя повторять одни и те же базовые движения до тошноты. «Кухня — это хаос, Волков, — говорил он. — Фехтование — это порядок. Твой разум должен быть острым, как кончик клинка, а тело — послушным».
Тогда я делал это, чтобы очистить голову и сбросить напряжение. Я и подумать не мог, что эти уроки биомеханики, знания о правильной стойке, о переносе веса, о том, как движение рождается в бедре, а не в плече, когда-нибудь потенциально спасут мне жизнь в другом мире.
Глядя на Ярослава, который стоял неправильно, я видел себя самого десять лет назад, в свой первый день в зале. Честно, я надеялся, что княжич учился лучше.Так что придется стать для него своим собственным мэтром Дюбуа.
— Поставьте ноги на ширине плеч. Спина прямая. Теперь медленно приседайте, отводя таз назад, словно садитесь на невидимую лавку.
Он попробовал и тут же сделал все неправильно
Его колени ушли вперед, спина сгорбилась.
— Не так, — немедленно остановил я его. — Вы убьете себе колени. Спина прямая, как будто к ней привязали доску. Движение начинается с таза, не с коленей. Медленно. Под моим контролем.
Он попробовал снова, на этот раз прислушиваясь к моим словам. Присел, и я услышал его сдавленное шипение от напряжения.