Я затаил дыхание. Я попал сразу в несколько целей. Апеллировал к его жадности, упомянул утилизацию «испорченного» продукта и одновременно унизил «отстающий» отряд, что всегда доставляло Прохору удовольствие.
Он на мгновение задумался, почесывая свой огромный живот. Логика в моих словах была железной и абсолютно соответствовала его мировоззрению. Пустить отбросы на корм для неудачников — что может быть практичнее?
— Ладно, — наконец, рыкнул он. — Валяй. Только чтоб хороших продуктов на эту рыбу не переводил! Если дрянь получится, только расход лишний. Сваришь на малом очаге и сам им раздашь. Нечего мою кухню своей вонью рыбной портить.
— Слушаюсь, шеф, — поклонился я, скрывая улыбку.
Разрешение было получено. Сцена для моего второго, решающего чуда была готова.
Я бросился варить похлёбку, чтобы успеть до прихода отряда. Насколько знал, они завтракают, а потом сразу на стрельбы. Нужно поторопиться.
Вскоре они пожаловали. Я взял черпак и сам наполнил миски лучников густым, оранжевым, ароматным варевом. Стражники, хмурые и невыспавшиеся, принимали еду безразличием. Они были слишком уставшими, чтобы обращать внимание на то, что их похлебка сегодня отличается. Один из них, молодой парень с веснушчатым лицом, с сомнением посмотрел в свою миску.
— Что, Веверь, сегодня нас рыбой травить решили? — пробурчал он.
Я ничего не ответил, лишь молча протянул ему ломоть хлеба. Он пожал плечами и отошел к своим. Я проводил их взглядом, чувствуя, как внутри все сжимается от напряжения. Теперь все зависело от того, как сработает мое варево.
Позже я под благовидным предлогом получил разрешение находиться на стрельбище.
Стрельбище представляло собой большое, вытоптанное поле с несколькими соломенными мишенями на дальнем конце. Воздух был наполнен ленивыми разговорами, звоном тетивы и глухими ударами стрел, втыкающихся в щиты. Я методично собирал мусор, но все мое внимание было приковано к сцене. Вскоре, как и надеялся, на краю поля появился управляющий, Степан Игнатьевич. Он не вмешивался, а просто встал, прислонившись к столбу навеса, и скрестив руки на груди, начал молча наблюдать. Его присутствие немедленно добавило в атмосферу нотку официальности и напряжения.
Первыми стреляли два отряда из дневной стражи. Их результаты были предсказуемы. Они были компетентны, но не более. Большинство стрел попадали в щит, некоторые — в крайние круги мишени. Лишь изредка кому-то удавалось вогнать стрелу в черный центр. Это был обычный, средний уровень для гарнизона, который больше полагался на копья и мечи, чем на луки. Начальник стрельбища, старый, усатый вояка, лениво выкрикивал результаты и делал пометки в своей таблице.
Наконец, на рубеж вышел отряд Гаврила.
По толпе стражников, наблюдавших за учениями, пронесся смешок. Я видел, как они обмениваются ухмылками. Начальник стрельбища тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, что готовится к очередному разочарованию. Сам Гаврил стоял с каменным, мрачным лицом, ожидая неизбежного позора.
— Отряд Гаврила, по пяти стрел… Пли! — скомандовал он.
Десять лучников одновременно натянули тетивы. На мгновение воцарилась тишина, а затем воздух прорезал дружный, свистящий звук.
И произошло невероятное.
Вместо привычной картины, когда половина стрел уходит «в молоко», а остальные хаотично усеивают края щита, в мишенях глухо, почти одновременно, задрожали древки. Десятки стрел попали в мишени и почти все они сгрудились в центре, в черных и красных кругах. Несколько стрел даже попали в самое «яблочко».
На стрельбище повисла ошеломленная тишина. Смешки стихли. Начальник стрельбища выронил свою дощечку. Он медленно подошел к ближайшей мишени, недоверчиво потрогал торчащие из нее стрелы, а затем уставился на лучников, как на призраков.
— Это… как? — прохрипел он.
Лучники и сами были в шоке. Они смотрели на свои луки, на свои руки, переглядывались.
— Рука… не дрожит, — удивленно пробормотал веснушчатый парень, который жаловался на рыбу. — Совсем.
— И мишень как на ладони, четкая, — подхватил его сосед. — Не плывет ничего…
— Вторая серия! Пли! — взревел начальник стрельбища, решив, что это была коллективная галлюцинация.
Результат был еще более ошеломляющим. Стрелы легли еще кучнее. Это уже не было случайностью. Худший, самый уставший отряд крепости внезапно показывал меткость, достойную элитных стрелков.
Степан Игнатьевич все это время стоял неподвижно, его лицо было абсолютно непроницаемым, но я, наблюдая за ним, видел, как напряженно работают его мысли. Он видел шок начальника стрельбища, слышал возбужденный шепот, который уже пошел среди лучников:
— … говорю тебе, это все похлебка рыбная! Я как съел, так в глазах прояснилось!
— И правда, сытная была, и не тяжелая…
Управляющий слышал все и складывал два и два. Необъяснимая бодрость ночного дозора после странной каши и феноменальная меткость этих же уставших людей после странной похлебки. Два разных эффекта. Два разных блюда. Вот только источник один.
Степан Игнатьевич, игнорируя начальника полигона, посмотрел прямо на меня. На грязного поваренка, который в пятидесяти метрах от него методично собирал сломанные древки в охапку. Я почувствовал этот взгляд, как физический удар. Захотелось съежиться, спрятаться, исчезнуть, но я заставил себя продолжать свою работу, делая вид, что ничего не замечаю.
В его взгляде больше не было ни капли сомнения или подозрения. Только твердая уверенность исследователя, чья самая смелая гипотеза только что получила неопровержимое подтверждение.
Он ничего не сказал, не подошел. Степан просто, стоя на своем месте, едва заметно, одним движением подбородка, кивнул в сторону своей канцелярии. Это был безмолвный, не терпящий возражений приказ явиться.
Затем он развернулся и спокойным, размеренным шагом пошел прочь, оставляя за спиной удивленную толпу и меня.
Я стоял с охапкой сломанных древков, провожая взглядом удаляющуюся спину управляющего. Перед моими глазами, словно запоздалый фейерверк, взорвался целый каскад системных уведомлений.
Они вспыхивали одно за другим так быстро, что я едва успевал их прочесть.
[Вы успешно применили эффекты блюда [Похлебка «Острый Глаз»] к цели «Лучник отряда Гаврила»!]
[Вы получили 25 ед. опыта!]
[Вы успешно применили эффекты блюда [Похлебка «Острый Глаз»] к цели «Лучник отряда Гаврила»!]
[Вы получили 25 ед. опыта!]
[Вы успешно применили эффекты блюда [Похлебка «Острый Глаз»] к цели «Лучник отряда Гаврила»!]
[Вы получили 25 ед. опыта!]
[…]
[…]
Сообщения шли непрерывным потоком, десять раз подряд, по одному на каждого члена отряда. Мой разум на лету подсчитал итог: двести пятьдесят единиц опыта. За одно блюдо. За один-единственный, идеально рассчитанный ход.
И тут же появилось главное, долгожданное уведомление, сияющее особенно ярко:
[Суммарный опыт превысил порог уровня!]
[Ваш уровень Дарования повышен!]
[Текущий уровень: 4]
[Ваш часто используемый навык [Создание Рецепта] был автоматически улучшен до уровня 2!]
[Новая возможность: [Предварительный расчет]. Теперь при создании рецепта вы можете заранее видеть примерную силу и длительность эффектов до начала готовки, что позволяет точнее подбирать дозировку ингредиентов.]
[Вы получили 1 очко улучшения.]
[Всего доступно очков для распределения: 1]
Я тяжело выдохнул, чувствуя, как по телу прокатывается волна тепла — не от еды, а от осознания новой силы. Третий уровень я взял, помогая десятерым поварятам. Теперь я поднял четвертый, повлияв на десятерых стражников. Моя гипотеза о том, что массовое воздействие — ключ к быстрой прокачке, подтвердилась с ошеломительной точностью.