Ее нарушил пришедший в себя священник:
¾ Мои возлюбленные во Христе братии! Мы присутствуем при событии огромной и печальной важности: на наших глазах произведено неизвестными злоумышленниками дерзновеннейшее святотатство: украден венчик-корона нашей величайшей московской святыни. О горе нам, о горе проклятому Иуде-серебрянику! О сием важном происшествии обязаны мы немедленно оповестить высшее духовное начальство. А посему, прекращая молебен, прошу вас, христолюбивая братия, с печалью и скорбью в сердцах разойтись.
И толпа, охваченная паникой, ужасом, безмолвно разошлась...
Наутро вся Москва была взволнована святотатственным грабежом. Паника среди духовенства, в ведении которого находилась высокочтимая икона, была колоссальна.
Шли непрерывные заседания духовных отцов, обсуждавших на все лады страшное происшествие.
С несомненностью было установлено одно: в момент, когда икона выехала, на ней драгоценная риза была в полном порядке. Это клятвенно подтвердили лица, сопровождавшие икону: священник и монах.
Светские власти с кипучей энергией вмешались — по просьбе духовенства — в раскрытие неслыханного злодеяния. Прошло около двух недель. Ни один луч света не проник в это темное дело.
— Тебе, доктор, известно московское происшествие с ограблением драгоценной ризы чудотворной иконы Иверской Божьей Матери? — обратился ко мне Путилин.
¾ Как же, как же, Иван Дмитриевич. Что ж, нашли московские ищейки святотатца?
Мой талантливый друг усмехнулся той улыбкой, которой он, порой, умел придавать характер особой загадочности.
¾ Прочти! — протянул он мне депешу.
Вот что стояло в ней:
«Несмотря на все старания московской сыскной полиции разыскать злоумышленников-святотатцев по делу ограбления ризы Иверской иконы, она не напала ни на малейший след преступления. Мы обращаемся к вашему превосходительству с покорной просьбой взять на себя раскрытие неслыханного злодеяния. Все ваши условия будут приемлемы. Ваш блестящий розыск хлыстовско-скопческого корабля порукой успеху. Благоволите о вашем согласии почтить уведомлением».
Под телеграммой стояли подписи двух крупных иерархов московской церкви — епархии.
¾ И что ты ответил?
¾ Я еду. Ты, конечно, поедешь со мной?
¾ Что за вопрос, Иван Дмитриевич? Однако, браво: это твоя вторая московская гастроль!
¾ Но будет ли она столь же успешна, что и первая? — задумчиво произнес Путилин.
¾ Ты считаешь это дело сложным?
¾ И очень. Раз мои московские коллеги потратили две недели на расследование его совершенно бесплодно, безрезультатно, значит оно — не из обычных.
На этот раз Путилин не занимался в вагоне никакой диковинной зубрежкой, а отлично спал почти всю дорогу до Москвы.
Когда мы приехали в Белокаменную, он был бодр, полон энергии, силы.
Остановившись в Н-ской гостинице, переодевшись, он поехал к московским собратьям — сыскным властям.
Он был встречен с самой горячей предупредительностью и отменным почтением, хотя... хотя на лицах многих прочел выражение завистливого недовольства, глухого раздражения. Очевидно, его блестящая гастроль по делу «белых голубей и сизых горлиц», когда он одним ударом отыскал пропавшего сына миллионера и открыл хлыстовский и скопческий «корабли», больно задела по самолюбию московских знаменитостей сыска. Увы, как и во всякой профессии, и здесь существует ревность.
¾ Ну, как, коллега, подвигается у вас дело с ограблением ризы высокочтимой иконы? — спросил он шефа сыскной полиции.
¾ Не скрою, что пока еще определенных нитей у меня не имеется в руках, но есть надежды скоро напасть на верный след.
¾ Ну, вот видите, я так и думал. Говоря откровенно, я не считаю это дело сверхзагадочным. Я вовсе и не думал впутываться в него, будучи уверен, что вы обойдетесь без всякого сотрудничества... хотя бы моего. Но вот эта депеша принудила меня приехать к вам... Как-то неловко было отказать...
И Путилин показал московскому собрату полученную им телеграмму.
Краска не то смущения, не то досады и обиды бросилась тому в лицо.
¾ Помилуйте, Иван Дмитриевич, я... мы все так рады, польщены, что вы согласились помочь нам... хотя меня несколько удивляет фраза: «несмотря на все усилия московской сыскной полиции». Почему они полагают, что мы уже употребили все усилия?
Путилин улыбнулся.
¾ Знаете, голубчик, их горячку? Они полагают, что это так просто. Вынь да положь им преступника или преступников. Психология известна. Ну-с, перейдем к делу. Что вы предпринял? Я спрашиваю это для того, чтобы нам, то есть мне, не идти уже по одному и тому же пути.
¾ О, ваше превосходительство любит выводить, сколько мне известно, особые «кривые», — вскользь заметил «московский Путилин». — Изволите видеть, прежде всего важно было установить, хотя бы приблизительно, когда и где могло совершиться это святотатственное преступление.
Чуть заметная ироническая усмешка тронула губы Путилина.
¾ Совершенно верно.
¾ Икону увезли с целым венчиком, а привезли без него.
¾ Стало быть, произойти это могло только: или в самой карете, или там, где пребывала икона.
¾ Ничего не может быть вернее.
¾ Относительно первого предположения, то есть кареты, сомнения и подозрения отпадают, ибо лица, сопровождавшие святую Икону, лица — не новые, пользующиеся общим уважением. Горе и отчаяние их не поддаются никакому описанию.
¾ Стало быть, остается второе предположение: святой венчик ризы сорван в каком-нибудь частном доме, куда прибыла Царица Небесная.
¾ Да.
¾ Великолепно. Вы, конечно, дорогой коллега, ознакомились со списком тех мест, куда в эти злополучные часы приезжала святая икона?
¾ Ну, разумеется, Иван Дмитриевич. — Даже нотки обиды послышались в голосе московского начальника сыска. Неужели петербургский прославленный гастролер намерен учить его даже азбуке сыскного дела?..
¾ Вот он, этот список.
Путилин углубился в него. «Половина седьмого — Тверская, дом Олсуфьева, квартира 23, господин Шаронов. Восемь часов и десять минут — Никитские ворота, дом Севастьянова, госпожа Стахеева...» Путилин бормотал очень долго.
¾ И что дал вам этот список? — вопросительно посмотрел он на собрата. — За многими из этих мест назначен тайный надзор.
¾ Он принес что-нибудь положительное?
¾ Предпоследним местом была убогая квартира ремесленника Иванова с женой. На другой день они, не отметившись, выбыли неизвестно куда. Что вы на это скажете?
Гм... подозрительно, — неопределенным тоном ответил Путилин.
¾ Так вот мы энергично и разыскиваем эту исчезнувшую супружескую чету. О таких мелочах, как о надзоре за ссудными кассами и иными местами, я не буду вам говорить, ибо это альфа розысков.
¾ Конечно, конечно. Но скажите, а как вы представляете себе возможность похитить драгоценности с иконы, которая находится под стеклом, во время краткого молебна, в присутствии священника, монаха? — вдруг быстро огорошил коллегу Путилин.
Тот смутился, замялся и после недолгого раздумья, развел руками.
¾ Это признаюсь вам, Иван Дмитриевич, является для меня загадкой.
¾ Которую, однако, нам надо разрешить. Ну, пока — до свидания, коллега. Чуть что — или я к вам, или вы ко мне.
¾ А... а вы наметили какой-нибудь ход? — якобы безразлично, а на деле с ревнивой тревогой в голосе спросил он Путилина.
¾ Пока еще ничего. Скажу вам только одно, не в комплимент, что вы — на верном пути...
— Добро пожаловать, достоува-жаемый господин Путилин! Большое, низкое вам спасибо, что поспешили на помощь нашей беде. — Таким радушным, сердечным приветствием был встречен Путилин духовными лицами, собравшимися для обсуждения необычайного происшествия.