Новорождённых гусениц уносят в другую комнату, тоже тёплую, чистую и светлую. В ней и будут жить гусеницы. Их раскладывают на полках и приносят свежих листьев тутовника. Листья ещё совсем молоденькие, нежные, но чтобы гусеницам было легче их есть, листья изрезали на узкие, длинные полоски…
Целый день и даже по ночам гусеницы едят. Каждые два часа приходится им добавлять свежего корма. Но зато и растут они быстро! Не по дням, а по часам…
Прошло только два-три дня, как гусеницы вылупились из яичек, а их уже не узнать: в два раза больше стали. А ещё два дня прошло — и гусеницы стали в три раза больше новорождённых! Кожица на гусеницах разгладилась, складочки распрямились.
И вдруг — что такое? — гусеницы перестали есть, стали ленивыми, неподвижными. Может быть, они заболели?
Нет, гусеницы совсем здоровы. Они наелись, да и заснули крепким сном на целые сутки.
Сколько у гусеницы платьев
Спит гусеница, а сама всё растёт. Проснулась — и совсем тесной ей шкурка стала. Так натянулась, что, кажется, вот-вот лопнет. Выросла гусеница из своего платья, надо другое надевать.
Но разве гусеница — девочка, чтобы у неё были платья? И как она может их менять?
Вместо платья у гусеницы — шкурка. Стала шкурка для подросшей гусеницы тесной, и она сбрасывает её. Но из шкурки вылезть — это не платье снять! Чтобы выбраться из шкурки, гусеница выпускает изо рта тоненькую шелковинку; сделает из неё под ноги коврик-подстилку и потом уцепится за него ножками, напружинит всё тельце, потянется как следует — и лопнет старая шкурка! Снимется, как колпачок, с головы, а потом и вся гусеница выползает из отверстия.
Новое платье у гусеницы уже не чёрное, а светлокоричневое. Оно ещё немножко великовато, «на рост» сшито, всё в морщинках и складочках. Но это не беда!
Гусеница просыпается голодная и, отдохнув немножко, с новыми силами принимается за еду. Опять она ест и день и ночь; только теперь, когда она стала постарше, её кормят не нарезанными, а целыми листьями.
Так проходит несколько дней, и новое платье тоже становится тесным. Гусеница опять засыпает, а проснувшись, снова меняет шкурку.
Теперь у гусеницы платье светлосерое, как зола в печке.
Быстро растёт гусеница! Это потому, что она много ест. И день и ночь всё ест, ест, ест… Ест и растёт, ест и растёт.
Уже и серое платье тесным стало. И его сбросила гусеница, а надела светлое, с жемчужным отливом; а потом нарядилась в бледножёлтое, как пенка на молоке. И такая стала толстая, большая, с палец величиной, бархатистая и прохладная на ощупь. А на конце брюшка рог вырос.
Это платье, пятое по счёту, — последнее у гусеницы. Теперь она ест уже не только листья, но и молодые побеги и ягоды тутовника…
Войдёшь в комнату, где живут взрослые гусеницы, и слышишь — сильный дождь идёт и по листьям шумят дождевые капли… Что такое? Над головой потолок, а за окнами — синее небо и солнышко светит… Откуда дождь взялся? А это и не дождь вовсе. Это тысячи толстых гусениц изо всех сил работают челюстями, грызут листву.
Куда исчезли гусеницы
И вдруг гусеницы перестали есть. Что же, они опять засыпают? Нет, наоборот, они стали очень подвижными и беспокойно ползают по стенкам.
Шелководы знают, что нужно гусеницам. Они принесли и поставили в комнате много сухих кустиков с частыми, тонкими веточками. И комната превратилась в игрушечный лес…
А гусеницы как будто только кустиков и ждали… Все полезли на веточки. Переползают с ветки на ветку, осматриваются…
Войдём-ка дня через три в комнату с игрушечным лесом, посмотрим, что делают гусеницы.
Что такое? В лесу-то зима! Все кусты стоят белые-белые, пушистые, сверху донизу как будто ватными хлопьями украшены. И тишина какая! Ни одна веточка не шевелится. Сонное царство.
А гусениц нет. Ни единой не видно. Куда же они исчезли? Никуда не исчезли. Они спрятались. В белых хлопьях скрыты домики-коконы без окон, без дверей, похожие на маленькие длинные почки.