Да, на самом деле, это не совсем правда, что фейри вовсе не стареют. Если они подолгу живут в мире смертных, то и сами начинают стареть и в конце концов умирают. Понятное дело, что большинство фейри предпочитают не задерживаться здесь. К тому же старые фейри становятся слишком неосторожными и неосмотрительными, так что именно их чаще всего видят люди, и поэтому считают, что все томте, к примеру, седобороды и морщинисты, как сморчки. Тогда как у нормальных томте, нетронутых природой смертного мира, борода и вовсе не растет.
В общем, Йеллу еще немного помялся в нерешительности перед дверью дома пака (или паба?) и наконец осторожно переступил невысокий порог. Внутри было на удивление шумно, приглушенный красновато-желтый свет тек из привинченных к ободранным кирпичным стенам ламп, похожих на огромные граненые стаканы, под ногами поскрипывали грубые дубовые доски, с низкого потолка свисали то ли гирлянды, то ли флажки… Кошками здесь и не пахло. Впрочем, как и паками, пуками, буками или любыми другими фейри. Зато пахло пивом! А еще элем, сидром, бренди, виски, джином, ромоми в придачу ко всему густым, душным перегаром. Этот последний запах томте опознал не сразу, смертные с таким гадким запашком заходили к старой женщине нечасто, а фейри так не пахнут, сколько бы ни пили. Но один ее сосед явно любил «клюкануть», или, как они говорят, «заложить за воротник», и вот от него воняло точно так же.
Заложивших за воротник смертных тут было даже больше, чем томте вообще мог себе представить. Почти все они сидели за круглыми столами, похожими на деревянные бочки, шумели, кричали, размахивали руками и, конечно же, продолжали клюкать, закладывать за воротник, надираться, квасить, бухать, пропускать по маленькой, принимать на грудь и поддерживать компанию. Кто-нибудь то и дело вставал и шел к длинному, выгнутому, точно клюшка для гольфа столу, подпорками которому служили целых шесть бочек, и приносил оттуда еще выпивки. По ту сторону колдовского стола высились здоровенные стойки со всевозможным бухлом, а пиво и сидр подозрительно трезвый смертный наливал в кружки из дюжины огромных кранов. Короче, по мнению томте, место было бы приятным, и, возможно, он бы здесь даже остался, переехав от старой женщины, если бы не весь этот шум и толпы поддатых людей, при чем преимущественно мужского пола.
К счастью, в его сторону почти никто не смотрел. Йеллу совсем было решил просто развернуться и выйти обратно на улицу, но запах имбирного пива связал его по рукам и ногам, накинул силок на шею и непреодолимо тянул к тому самому заветному столу с ярко блестящими кранами. Не в силах противиться магии, томте робко подошел к барной стойке (эти слова вдруг всплыли в его памяти и все разом встало на места), взобрался на высокий стул и, стараясь перекричать остальных, потребовал бокал имбирного. Бармен покосился на него, и, довольно ненавязчиво, как бы исключительно для очистки совести, поинтересовавшись, есть ли ему восемнадцать, нацедил кружку ароматного пенного напитка. Йеллу счастливо припал к кружке, даже на несколько минут забыв о злополучных очках, галке и кошках.
— Говорю тебе, привидение! — внезапно прогудел кто-то справа, заставит томте насторожиться.
— Да брось, — скептически фыркнул второй, писклявый и определенно очень нетрезвый голос. — Привидения в замках просто так, ни с того ни с сего, не появляются. Они там или есть, или нету. С древности, понимаешь!
Томте незаметно покосился на собеседников и заметил, как тощий дедок в кожаной кепке многозначительно поднял скрюченный палец. Похоже, писклявый голосок принадлежал именно ему. Его приятель, одутловатый розовощекий мужичек, возраст которого томте не удавалось определить на глаз, стукнул пустой кружкой по столу:
— А оно совсем и не просто так там вылезло! Вон, все наши знают: грохнули там кой-кого месяц назад. Граф, бес в ребро, молоденькую шлюшку приволок, а жена их и застукала. И пришибла девку. Тайком закопали там во дворе. Вот с тех пор и ходит ее душа, значит, неприкаянная. Воет там по ночам.
— Ты слышал? — пропищал дедок, требовательно сверля розовощекого острыми, как булавки глазами.
— Я нет, но моя жена… — начал было тот.