— Гликерию, ее! — наемник тряхнул гривой волос и неожиданно бухнулся на колени. — Она мне жизнь спасла! Теперь навсегда в сердце моем. На смерть из-за нее пойду. Обет дал Господу! Не выкупишь, буду сидеть в темнице до конца жизни. Таково мое условие.
Ключник делал вид, что дремлет, а сам внимательно прислушивался к разговору. Я его окрикнул:
— Ваша баба, о которой он толкует?
— Наша, — солидно кивнул монах. — Ипата Гуся дочка, в монастырских закупах[5] числится. Ипат преставился в прошлом годе, а долг так и не отдал. Так долг на нее пал.
— Ничего не обещаю, — я глянул на наемника. — Но попробую. И запомни, мои расходы сам отрабатывать будешь.
Фламандца увели, а я прямым ходом отправился к игумену, уже понимая, что тот из меня за эту сладкую парочку всю душу вытрясет.
И не ошибся.
— А кто долг за Гуся платить будет? Ась? — тряс бороденкой игумен. — А еретик? Еще надо разобраться, зачем он тебе.
— Он примет православие, — отрезал я. — За девку назови цену.
— Иудино согласие недорого стоит! — насупился монах. — Обманет он тебя, ей-ей обманет. Не верю!
— Отче, отче… — я покачал головой. — Не будем из-за пустяков ссорится. Ведь одно дело делаем. Да и недосуг мне с тобой торговаться. Назови цену и разойдемся. Ну?
— Цену? — монах хмыкнул. — А отдай нам борти в Звенигородской земле!
— Ты не ошалел часом?
Торговались долго, уже брат Васька не выдержал и приперся с разборками: мол, какого хрена возишься.
Но совместными усилиями уломали, игумен согласился принять оплату товаром, воском, медом, да солью. Но не продешевил скотина эдакая — фламандец со своей девкой обошлись мне как целая деревенька.
Но я все равно остался довольным собой — в который раз получилось вжиться в образ князя.
Из-за всей этой суеты пришлось снова остаться в монастыре ночевать, но брат Васька не перечил — он вчера перебрал с хмельным и теперь страдал с жуткого похмелья.
Иоганна оперативно окрестили, а крестным отцом выступил я сам. Братва из дружины восприняла брабантца сдержанно, но без откровенной вражды. Хотя Вакула все-равно недовольно кривился.
— На што он тебе, батюшка? — детина состроил пренебрежительную рожу. — Словно из наших удалых молодцов мало? Как там его? Бырыбантец? Немец и есть немец, дурной народец. Знаю, бивал таковых.
Судя по всему, он оказался отъявленным ксенофобом.
— Не нуди, — недовольно буркнул я в ответ.
— Ты бы хоть испытал его, — обиженно огрызнулся стремянной. — Наговорить-то разного можно. А как на деле? Можыть никчема на деле. Давай я на саблях его попробую? Али на копьях или еще на чем?
— Попробуешь со временем. Пусть слегка откормится. Пока иди…
Стремянной бубня под нос убрался.
— Правильно сделал, что вызволил латинянина из поруба! — заметила аланка, проводив подозрительным взглядом Вакулу.
— Почему?
— Ты его от лютой смерти спас… — Зара что-то придирчиво отбирала какие-то безделушки в своей шкатулке. — Он теперь верный будет до гроба.
— Все предают.
— Все, — согласилась аланка. — Но этот не предаст. Я людей вижу. А девку я его привечу, через нее его в узде держать будешь.
— Княже, — дверь приоткрылась и в комнату просунул голову отрок из дружины. — Тут к тебе эти, латинянин с девкой своей просятся. Гнать, али как?
— Зови… — я встал с кровати и пересел на резное кресло в красном углу[6] светлицы. Зарина накинула покрывало на голову, скрепила обручем и тут же стала за моим правым плечом.
Иоганн и Лушка вошли и сразу пали на колени. Причем, как я подметил, инициатором стала Лукерья, но брабантец перечить не стал.
Наемника отмыли в бане, подстригли и успели приодеть. Теперь он ничем не отличался от моих ближников, даже морда стала исключительно славянская. А вот Лушка удивила — сначала она мне показалась серенькой мышей, даже дурнушкой, но сейчас чудесным образом расцвела. Маленькая, ладная и миловидная, с удивительно располагающим к себе привлекательным личиком.
— Встаньте… — тихо, но властно приказал я. Роль князя мне начинала все больше и больше нравится. А если точнее, нравилось то, что у меня получалось соответствовать.
— Не смеем, князь-батюшка, милостивец ты наш… — пискнула Лушка, быстро стрельнув на нас голубыми глазками.
— Если князь приказал, — спокойно отозвалась Зарина. — Надо исполнять беспрекословно.
Лукерья тут же вскочила и потянула за рукав брабантца: мол, вставай, чего телишься и сразу согнулась в поясном поклоне.
5
Закупы — категория зависимого населения в Древней Руси. В Древнерусском государстве свободные смерды, заключившие с феодалом особый договор (др. — рус. рядъ), становились рядовичами, которые делились на вдачей и закупов. Если рядович брал взаймы ссуду (купу), то на период отработки этой ссуды и становился закупом.
6
Красный угол (от ст. — слав. красьнъ — «красивый, прекрасный») — у восточных славян наиболее почётное место в избе, в котором находились иконы и стоял стол, обычно был обращён на юго-восток.