— Сука… — зашипел я, слетел с седла и положил девчонку на расстеленные плащи. Рванул на ней летник и облегченно перекрестился — стрела попала в массивный колт[20] на монисте, соскользнула и застряла в швах летника[21], сарафана и рубахи подмышкой.
— Куда лезешь, охальник?!! — вдруг заверещала Анастасия и выставила вперед руки со скрюченными пальцами, словно дикая кошка свои лапы. — Ишь, скорый какой!!!
Ближники заржали словно кони.
— Ты смотри, какая…
— Огонь, девка…
— Везучая оторва…
— Славная девка, что кошка дикая…
Я тоже улыбнулся.
— Не боись, малая. Не замаю…
— То-то же, — сердито заворчала девчонка, кутаясь в просторный летник. — А что было то? — увидела стрелу, ойкнула и испуганно зажала себе рот ладошкой.
Тут примчались встречающие бояре со своими людьми и меня препроводили в собор. А там, почти все дружно попадали на колени.
— Прости княже, за недосмотр…
— Бог простит… — сухо ответил я и завертел головой. — Где девица? Чья будет?
Вперед выступил мордатый мужик в богатом кафтане и с полным достоинства поклоном признался:
— Моя, княже. Я князь Михаил Львович Вяземский. Младшенькая моя, Стаська. Анастасия, значитца. Пострелица, не удержишь. Уж прости…
Договорить не дали, примчались ближники. Один из них, десятник Фома Палец развел руками:
— Не взяли, княже, уж прости, люди разорвали. Грят, звали Никиткой, в услужении был у купца Петруся Пшека, а тот Петрусь шашни водит…
Договорить не успел, появился городской войт и маршалок Петрыка, наместник Свидригайло в Смоленске со своими людьми.
— Княже! — затараторил он, часто кланяясь на западный манер. — Не сомневайся, дознание проведем как положено. Наша вина, разбаловались людишки…
Русские бояре встретили Петрыку мрачными взглядами, чувствовалось, что между ними нет согласия.
— Дознание? — я ухватил его за пояс и притянул к себе. — Дознание, говоришь?
Ближники лязгнули мечами, свита маршалка и войта отпрянула, но потом тоже положила руки на сабли.
— Княже… — примиряюще забубнил войт. — Мы все решим, слово даю. Мы здесь на то и поставлены…
— А не вы ли с Петрусем литвином шашни водили? — Вяземский обличающе ткнул пальцем в Петрыку и войта. — Его человечек стрелу в князя пустил! Не лги, пес!!!
Бояре обличающе загомонили.
— Да что вы мелете?! — взвился Петрыка. — Я со всеми шашни вожу, ибо положено мне…
Я с трудом сдержался, чтобы не свернуть шею маршалку, хотя от него прямо несло предательством. Все дело в том, что хренов Свидригайло, так и не отдал мне Полоцк и Смоленск. Пообещал, сука, а потом начал резко сдавать назад. Риторика сменилась от «отдам» до «отдам после того, как Сигизмунда победим». Видимо почувствовал неладное, говорил же отец, что тот по-звериному чует опасность. А приехал я в Смоленск, как его посланник, проследить за тем, чтобы город выделил свой контингент на предстоящий поход. Впрочем, статус личного посланника дает мне право вершить правосудие от имени Свидригайлы. Если все замаскировать под выявление предательского заговора, можно очень качественно очистить город от литовской партии. Но, черт побери, я пока очень слабо представляю политическую расстановку. Татищев однозначно из русской стороны, а остальные?
Подумал и отпустил маршалка, решив сначала провентилировать обстановку.
— Вечером доложишь по дознанию…
— Как прикажешь, княже, как прикажешь… — зачастил Петрыка, зло стрельнув на меня глазами. — Все в лучшем виде устроим…
— Иди…
На постой стал специально на городском дворе Вяземского.
— Ты же наш, княже… — за обедом тот сокрушенно вздохнул. — Ить князя Юрия Святославовича, внук. Не пора ли вернуть все взад…
— А тебе зачем это? — нарочито грубо поинтересовался я. Хотя сам прекрасно понимал, что князь рвет банк, в надежде возвыситься. Так-то он кто? Удельный князек, ни власти, ни особого богатства — рулит Вязьмой, во всем вынужден подчинятся. А если сесть на Смоленск, хотя бы князем-наместником от меня — все резко меняется.
— Дык, нету жизни уже от кафоликов, притесняют православных… — начал тот. — Люди ждут, когда их ослобонят.
Я его оборвал.
— Ты понимаешь, что будет если мы сейчас возьмем город под себя? Свидригайло против Сигизмунда стоит, а ежели не выстоит?
Вяземский стрельнул на меня глазами.
— А я слышал, что вы с великим князем Василием раздор по-братски уладили и крест целовали? Нешто бросит нас? А ежели с Полоцком объединимся? Там свои люди есть.
20
Колт — древнерусское женское украшение XI–XIII вв., полая металлическая подвеска, прикреплявшаяся к головному убору или нашейным украшениям.