Валя – моя мама. После нашей с Анькой свадьбы они крепко сдружились, а охваченные горем, смогли поддержать и мужей, и друг друга, и меня. Но Соньку им и тогда не отдал, и сейчас обойдутся.
- Отправил. Довёл до самого класса. Она привыкла, справится.
- Справится-справится. Ничего вы, мужики, не понимаете, – села на любимого конька тёща. – Девочке подружки нужны, друзья, а у тебя вечно шило в жопе.
- Не начинай, – утомлённо вздыхаю. – Ты позвонила мне мораль почитать?
- Нет… Хотела спросить, как твои дела на личном фронте, ни с кем не встречаешься? Три года прошло, не можешь же ты вечно в холостяках ходить и скакать с места на место. Сонечке нужна женская…
Закрываю глаза, пытаясь подавить вспыхнувшее раздражение. Понимаю, они хотят мне помочь, но…
Не хватало, чтобы присмотрели мне какую-нибудь «вечную домохозяйку».
- Три года, два месяца и шестнадцать дней, – стараюсь, чтобы голос звучал спокойно. – Соне ничего не нужно: женские руки – точно, обойдёмся мужскими. Встречаюсь? Когда бы я успел: мотаюсь из одного города в другой. Некогда отношения строить.
Заезженная, однако по-прежнему опасная тема. Тёща так говорила и год назад, и два. Обычно в ответ я не стесняюсь резко отвечать, но сейчас не хочется ссориться, поэтому молчу.
- Передавай привет. Пока.
Бескомпромиссно отключаюсь, будто наяву слыша хмурые ругательства собеседницы в мою сторону: упрямец, негодник, подлец и прочие существительные.
Всё-таки улыбаюсь: может, оно и к лучшему, что тёща не меняется, а остаётся той же душевной тёткой, которую я повстречал в первый раз, пожаловав к Аньке на квартиру.
Домой, к счастью, добираюсь без эксцессов.
Перерыв в Интернете кучу рецептов, варганю подобие онигири. Перед этим, правда, испоганив немало риса и странной хрени под названием нори.
Критически приглядываюсь к прочно скреплённым палочкам для якобы еды. Этим точно можно есть? По-моему, только глаза выкалывать.
Снова залезаю в И-нет. Оказывается – да, едят, и палки не просто деревяшки, а называются «хаси». Издевательство.
Пока учусь сносно с ними управляться – мелкая же вытребует её научить – проходит куча времени. В качестве подопытных служат хлеб и колбаса: я пытаюсь палками соорудить бутерброд, а затем его съесть. В итоге одна из палочек ломается, кажется, из-за того, что я от недостатка крепких нервов сильно её сжал.
Из-де-ва-тель-ство.
Не знаю, что преобладает: отчаянье или раздражение, когда звонит моя почти тёзка – Александра, для своих – Шурик.
Познакомились мы давно и несколько оригинально: находясь в очередном городе, я заболел. Пришлось идти в больницу. Пережидая очередь, услышал, как одна девушка подошла к другой, стоящей впереди меня, и негромко спросила:
- Девушка, можно я попристаю к Вам с интимной просьбой личного характера? – в ответ на вопросительный взгляд, она продолжила: – Я тут протекаю из всех щелей, у Вас прокладка есть? – после отрицательного мотания жертвы, рыжая, видно, выбрала меньшее из двух зол и, поборов смущение, громко спросила: – Люди, у кого-нибудь есть парашюты для женщин?
Нашлись у одной старушки, и насколько я помню школьные уроки биологии, в таком-то возрасте они были ей без надобности. Рыжая занимала очередь на приём к врачу в соседнем кабинете, но я успел выйти от терапевта до её ухода. Увидев девчонку, сразу же выпросил её номер. И мы до сих пор общаемся, периодически друг к другу ездим. Спали пару раз вместе – в переносном смысле, но секс больше походил на дружеские кувыркания по пьяни.
- Салют, – живо здоровается Шурик, едва я отвечаю на звонок.
- Привет, – невольно улыбаюсь.
Она из тех, кто умеет разряжать негатив одним своим присутствием.
- Уже освоился?
- Не успел. А ты когда в гости пожалуешь?
- Не в этом месяце точно, – смеётся. – Я наконец-то работу нашла. А то универ закончила, а по специальности – никуда.
- Хей, – удивляясь, прекращаю попытки накладывания колбасы на хлеб. – Мне почему не сказала, партизанка?
- Ты первый, кто узнал, – возмущённо парирует. – Даже мамка ещё не в курсе, мы ж с девчонкой коммуналку снимаем, поэтому я маман не докладываюсь.
- Помню, ты говорила. Окей, опустим, как ты сама?
Мы болтаем долго и прощаемся лишь тогда, когда я подхожу к зданию школы. Сони внутри нет – зато на лавке одиноко валяется её рюкзак. Технички посоветовали поискать на школьном стадионе.
Обходя здание кругом, я издалека заслышал поощрительные крики вроде «Давай-давай, с левой!» или «Куда ты прёшь, козёл?!» Сонькин голос – среди них колокольным звоном: «Идио-от, говорили же, с левой!»
Замечая дочь, я почти готов к увиденному, но всё равно не могу сдержать кислой улыбки.
Вокруг одни мальчишки – ни одной девочки. И грязная, пыльная футбольная площадка с двумя воротами. Поле, отведённое под футбол, полностью состоит из земли – только в некоторых местах имеет место расти трава.
Дочкина кофта свалилась с брусьев из комплекта спортивных снарядов по левую сторону, а Соня самозабвенно гоняет с мальчишками в мяч. У самых ворот ей отдают пас, и моё дитё коронным ударом с правой забивает гол. Члены команды облапывают дочь, а она счастливо даёт «пять» всем желающим:
- Класс! Это третий! Круто играешь, – заявляет, видимо, их кеп: грязный от пыли мальчик с веснушками на всё лицо.
А рожа такая хитрющая – мне уже жаль его родителей.
Я решаю, что самое время обозначить своё присутствие:
- Сонь, пошли домой, – громко кричу, чтобы она наверняка услышала.
Сонька поднимает голову и, завидев «постороннего на поле», бросается ко мне. Поймав героиню дня в объятия, хмыкаю:
- Что, малолетний охламон, нельзя было подождать до завтра? У вас физ-ра, взяла бы сменку.
- Нельзя, – бухтит, не отрывая морды от моей куртки, в которую сразу же уткнулась. – У меня важная миссия.
От туфель - одни ошмётки: носки сбиты до основания, кожа испещрена туевой кучей царапин, от «лакирования» не осталось и следа.
- И какая же? – беру дочь за руку и веду вперёд, чтобы забрать кофту.
Хана туфлям – задник на правой отодрался почти до половины.
- Испробовать приобретение, – авторитетно заявляет, поднимая вверх ногу, обутую в относительно целую туфлю.
Ладно, дома разберёмся: если надо, куплю другие, но эти заставлю вымыть вручную.
Ох уж эти дети…
========== Глава 3: Без обид ==========
Среда наступает незаметно. Вчера мы с Сонькой ходили в парк, где она покормила уток, насобирала листьев и попробовала утащить в дом очередную живность.
Соня всегда отличается огромной любовью к животным. Необоснованной и чаще всего невзаимной.
Я, в принципе, не против какого-нибудь компактного домашнего чудовища, но не все арендаторы согласны иметь дело с владельцами питомцев, значит, найти квартиру станет в разы сложнее. А брать животное на год, по-моему, жестоко.
Приручить, чтобы бросить – не по мне. Поэтому обойдёмся.
Отведя Соню в школу, отправляюсь на собеседование, зависнув там часов до трёх. Но когда дочь звонит в третий раз, извиняюсь и выхожу, поднимая трубку.
- Что-то случилось? – спрашиваю первым.
- Нет. Пап, у меня уроки закончились, мальчишки разбежались, сказали, у них сегодня карате. Можно Никита меня проведёт?
- Никита? Какой Никита? – хмурюсь.
- Ты его не знаешь… – начинает Сонька, я перебиваю:
- Сейчас узнаю. Дай ему трубку.
Секундная заминка – и неуверенное дочкино:
- Хорошо.
- Алло, здравствуйте… – решительно начинает некий мальчишка.
- Ты понимаешь, какую ответственность на себя берёшь? – грубо перебиваю.
Ни к чему сантименты.
- Понимаю, но…
- Вот поэтому не суйся. Передай Соне, пусть ждёт меня, я скоро приеду.
Отключаясь, захожу обратно.
- У нас к Вам ещё пара вопросов, – доброжелательно говорит приятной наружности женщина.
Сажусь на стул и снова готовлюсь отвечать.
Освобождаюсь примерно через полчаса. Понятия не имею, зачем они мариновали меня так долго. Проверяли выдержку или ждали, на каком моменте отсохнет язык?