- «Ну и по кому же ты тогда так сохнешь, м~?»
Компания девиц слишком уж сильно надавила на бедную Соломку. Я прямо чувствовал, как она сидела и дрожала, не в состоянии произнести и слова. Как её подталкивали, разглядывали, трогали… И я не знаю, что могла бы сделать с ней Хэнни в подобной ситуации, но если Соломка и заговорила, то это точно дело рук извращённой суккубы. И Соломка, дрожащими губами и тихим, неуверенным тоном, смогла ответить:
- «Г-г… Го-о-оул-л…»
Я был поражён. И не только тем, что все единогласно назвали моё имя. То, что они заставили Соломку произнести это вслух… Это было нечто незаконным для меня. Хэнни же, спустя пару секунд, решила изменить свой ответ:
- «Ну, раз ты уже заняла Гоула, то тогда… Маркуша! Маркуша мой! Никому не отдам!».
- «Хитрожопая… Я только с Риком хорошо знакома. Но… Пускай будет Рик».
Хэнни и Мастерс сменили свои предпочтения. Не знаю, зачем, но они сделали это специально. Тоже самое сделала и Макс, назвав (зачем-то) Маусера. Чёрт знает, что они там навыдумывали, но никто не был против своих новых ответов. Мастерс даже решила выплеснуть причину, по которой она выбрала Рика:
- «Можете мне не верить, но он лично сказал мне, что его… ахем… удивляет моё “обилие молочных желёз”. Хотя на самом деле, величина женской груди обусловлена только толщиной подкожного жирового слоя, а не молочными долями или добавочными молочными железами, что я ему, собственно, и сказала…»
«А что ты хотела, Ма~? Твоя грудь буквально манит к тебе! Тут ведь всё такое нежное и мягкое…» - судя по тому, куда покатился этот разговор – Хэнни начала распускать руки. Я начал видеть ситуацию более чётко и воспринимать определённые, едва различимые и тихие звуки, особенно когда Мастерс недовольно произнесла что-то вроде:
-«Хэнни, прекрати лапать мою грудь. У тебя своя есть».
Собственно… с этого момента девицы начали разговор о грудях. Кто-то хотел большую грудь и завидовал, кто-то хотел маленькую и завидовал… Кто-то трогал грудь, кто-то не трогал грудь… Слушать разговоры об этом (и я ещё включаю сопутствующие звуки в этот микс) я не особо хотел, но и выйти из этой дыры я тоже не мог. Я не должен создавать лишних звуков, пытаться выкарабкаться или даже открывать люк. Если даже самое лёгкое, нежное дуновение прохладного ветра коснётся их нежных ножек – меня раскроют. Я должен был сидеть тут и ждать, пока они не уйдут.
Вскоре девицы начали перешёптываться между собой. Делиться своими девичьими секретиками, медленно умывать друг дружку и тискаться. В основном они болтали в процессе умываний, и я ни черта не мог услышать из-за всплесков воды и хихиканья. Единственный секрет, который мне всё-таки удалось поймать, шёл из уст Соломки. Я услышал довольно спонтанный вопрос от Хэнни, который звучал… что-то вроде:
- «…Гоулу? Ты ведь только рада будешь, разве нет?»
«Да, я буду рада, но… Я-я боюсь зайти слишком далеко с ним. У меня никогда ещё не было серьёзных отношений. Особенно с человеком вроде… н-него», - разговор набирал обороты. Я прямо чуял это. Хэнни просто так не задаст вопрос обо мне, а Соломка не начнёт запинаться. Мне пришлось прислушаться, и как можно хорошенько. Так хорошо, что можно было бы услышать комариный писк. И она продолжала разговор, воспользовавшись тишиной: - «Просто… У меня есть проблема, о которой никто не знает. Даже близкие мои друзья не знают об этом. И я-я… боюсь сказать ему об этом».
«Сказать о чём?» - Теперь и Мастерс начинала натягивать струны. Поднажми ещё чуток, и Соломка ничего им не скажет. И я не знаю, что сделала Мастерс, но Соломка решила не молчать.
«Обещайте мне, что не расскажете никому. Обещайте. Кровью своей клянитесь». – Если Соломка просила кого-то клясться своей кровью – то она точно готова выплеснуть что-то личное. Что-то сочное. Важное. Мне пришлось навострить уши, пока девицы начинали соглашаться и отдавать свои клятвы. Кто на чём клялся – не важно. Им главное только рты на замке держать, а дальше всё само забудется. И как только все согласились, Суда прошептала, практически неслышно:
- «…»
И все ахнули! Ахнули так громко, что я аж вздрогнул от испуга! Я, конечно, понимаю… это довольно серьёзная вещь и всё такое… но на кой чёрт так спонтанно реагировать на это? С кем не бывает!
«Я-я… Я не знала, честно». – Хэнни сразу же начала сдавать назад, пытаясь либо успокоить, либо извиниться перед Соломкой. Мастерс делала что-то аналогичное:
- «Всё будет хорошо. Если хочешь, можешь зайти ко мне в лабораторию. Я тебя обследую, поболтаю… может даже придумаю что-нибудь… хорошо?»
Им пришлось сворачиваться на этой грустной ноте. Кто-то начал стучать в двери, были слышны шаги… Ну а я, пытаясь утрамбовать всё схваченное в своей голове, медленно выползал из своей норы. Я пытался сделать всё скрытно, беззвучно, словно тень… И все мои попытки быть скрытным улетели в окно, ибо рядом с люком меня поджидал Марко. Этот скрытный хрен знал, куда я делся.
«Ну? Как видок? Кровь из носу не успела потечь?» - Марко думал, что я подглядывал за девушками. Видел во мне полностью извращённого персонажа, хотя он то и любил шпионить за людьми. Он и не знал, какая лютая темень там, внутри. Вместо того, чтобы подшучивать над ним или прогонять его прочь – мне пришлось договариваться с ним:
- «Ты ничего не видел. Если что – я рыбу ловил. Королю Ковцелоту.»
Как только все успели остыть после своих посиделок в сауне (бане) – мы начали наше пиршество. Макс убирала и добавляла тарелки с едой, пока я, вытаскивая из Мастерской бочонки с пивом, тащил их наверх, дабы напоить всех своим знатным, крепким поилом. С пивом я не спешил, стараясь оставаться трезвым какое-то время, но вот Марко, Маусер, Соломка и Хэнни, будучи знатными алкоголиками, сразу нырнули на дно бочки. Мне пришлось притащить сразу три бочки с пивом, дабы они не стучали кружками по столу и не приказывали мне нести больше. Вскоре, набив свои животы мясом и овощами, остальные члены компании (не включая Макс) тоже схватились за кружки, медленно утопая в пиве.
Драконье пиво быстро развязало всем языки. Соломка старалась влиться в разговоры, Марко и Маус начали выливать из себя довольно странные личные истории и секреты, ну а Хэнни, будучи не самой толерантной барышней, быстро охмелела. Дай ей ещё пару кружек, и она начнёт бутузить, оголяться и показывать свою… суккубью (назовём это так) натуру.
Мне удавалось поговорить с Соломкой несколько раз, и наш разговор продолжался… где-то около минуты, пока она вновь не уходила в себя и закрывалась своей излюбленной маской серьёзности и неприступности. Прошло уже два часа, на улице стемнело, а её настой никак не менялся. Она то пыталась поддержать разговор, то затихала и уходила в себя, то начинала лезть в свою кружку, вылизывая последние капли пива. Вскоре она просто вздохнула и встала из-за стола. Вышла, скажем так, “подышать”.
«Я за пивом. Ещё пару бочек попробую занести». – Я лгал, даже не скрывая этого, но моим гостям было абсолютно пофиг. Алкоголь уже успел пробиться им в головы. Они уже плавают на своих волнах, двигаясь и разговаривая на автопилоте. Их голоса в моей голове сразу же заглохли, как только я вышел на улицу, вдохнув свежего воздуха.
Ночь была не такой холодной, как обычно. Она не была такой беспросветной, как обычно. Если не замечать чёрного неба и полной луны на ней – это можно будет запросто назвать “днём”. Меня же сейчас интересовала не сама ночь, но спрятавшаяся в ней Соломка. Она отошла… не так далеко, как я думал. Суда стояла у боковой стены моего дома, стараясь прятать свои эмоции и лёгкие, тускло сверкающие слёзы. А как только я оказался рядом – эти слёзы быстро исчезли. Она выпрямилась, вытерла глаза рукавом и, шмыгнув носом, обратилась ко мне со слегка дрожащим, но строгим тоном:
- «Вот же здорово…» - она шмыгнула носом на этом моменте и сделала небольшую паузу для себя, дабы успокоиться и собраться с мыслями. – «Я как раз хотела с тобой… поговорить. Нае… Наедине».