— Не, не, не, Михаил Олегович! У нас по плану дополнительный допрос, признание, проверка показаний на месте, потом очная ставка с потерпевшим, а затем уже ходатайства от Вас о примирении! — настаивал именно на таком порядке дознания старший лейтенант.
— Хорошо, хорошо, конечно, — начал снова доброжелательно стелить защитник Тимофеев, — Мы не против! Только у меня одна просьба: я не рассчитывал на проведение следственных действий сегодня. У меня суд с утра по другому делу. Если нет возможности перенести…
— Нет! — категорично заявил дознаватель, хотя адвокат похоже произносил эту фразу именно в ключе того, что и не надеялся на перенос встречи.
— Я так и предполагал, — нисколько не показал голосом свою обиду на то, что был перебит, а также по-доброму продолжил, — Позвольте я сегодня не приду, а Вы без меня всё сделаете, а я потом подпишу… У меня совершенно нет на него времени, я консультировал Десяткина уже раз пять. Вы когда планируете дело в суд направлять? Мне бы сделать всё за одну встречу…
— В этом месяце! — чуть не вырвалась радость Габоронова от того, что адвокат показал свой интерес на разовую встречу, что означало отсутствие препятствий по делу со стороны защитника, — Я Вас понял, Михаил Олегович. Переговорите тогда с Десяткиным, чтоб он не переживал, что без Вас начнём. И продиктуйте, пожалуйста, номер ордера, чтоб вписать его сейчас в протокол, а при встрече вложим его в дело.
— Да, безусловно, записывайте…
Габоронов незаметно, спокойно выдохнул. Со всеми были достигнуты договорённости. Осталось всего лишь воплотить всё это в жизнь!
Глава 4. Возбуждайся быстрее!
На часах было уже начало одиннадцатого всё того же пятничного дня. Становилось жарче. Милицейский китель очень хотелось снять. Но по тем же причинам, из-за нарушения формы одежды, Габоронов этого не делал.
— Ну что, Алексей Борисович, переговорили с адвокатом? Что он сказал? — обратился к вернувшемуся в кабинет Десяткину, который также уходил на балкон перекурить и переговорить с защитником Тимофеевым.
— Сказал что сегодня пройдёт допрос и показания на месте. Потом нужно договариваться с соседом, и будем выходить на примирение…
— Совершенно верно. Единственно, он в своём плотном графике не сможет найти время, чтоб быть всё это время с нами. Поэтому мы начнём без него, а в следующий раз он уже распишется, где надо. В принципе, стратегия выработана, понятна и известна. Сейчас мы Вас опишем в лучшем виде, чтоб предстали перед прокуратурой порядочным гражданином. У Вас же ребёнок есть? Свидетельство о рождении с собой? — в этом случае дознаватель местами переходил на уважительное Вы, чтобы завуалировать тот факт, что подозреваемый будет учувствовать в проведении процессуальных действий без присутствия адвоката, которому заплатил деньги.
— Нет, но я принесу…
— Да, да, конечно. Смотри, на работе возьми обязательно характеристику положительную. Начальнику скажи, не знаю, придумай что-нибудь, что по месту работы жены попросили, что угодно. Если не хочешь на работе обо всем этом сообщать…
— Понял, — соглашался со всем Десяткин.
— Всё положим в дело, чтоб твой характеризующий материал был исключительно положительным. Ребёнок, работа. По месту жительства характеристику возьми, тоже хорошую. Потому что я могу участковых попросить её истребовать, но может пойти что-то не так, возьмут ещё посредственную. Жену твою допросим, чтоб охарактеризовала тебя с положительной стороны. Подтвердит, что ты не какой-нибудь семейный тиран, а нормальный семьянин…
— Хорошо.
— В общем, я сейчас напечатаю показания, пройдёмся по ним ещё раз и поедем на место происшествия. Можешь пока покурить на балконе, я позову, — Габоронов попытался избавиться от Десяткина, чтоб тот не стоял над душой, пока дознаватель будет печатать его же показания.
В уголовном деле надо, чтобы всё сошлось! Не было никаких разногласий в показаниях. То есть описать всё так, чтобы у всех участвующих лиц в деле было одно и тоже видение произошедшего. Однако спросите пять человек об одном и том же событии — получите пять разных рассказов!
Исходя из этого, в дознании, как правило приходится делать следующим образом: поскольку первоначально о преступлении заявляет потерпевший, его допрашивают первым. Он в подробностях рассказывает, как был притеснён со стороны жулика. Затем вызывают свидетелей, выслушивают, читают их первоначальные объяснения, взятые участковыми уполномоченными или оперативниками. Вылезают первые нестыковки. И показания свидетелей подстраиваются под показания потерпевшего. Время, место, сторона парковки машины, откуда подошёл, кто был повёрнут, кто наклонился — всё должно сойтись. А потом приглашается подозреваемый, который если сотрудничает со следствием, то соглашается с версией потерпевшего. В противном случае ему разъясняется, что иметь свою точку зрения по данному факту и упираться в неё не стоит. Так, он лишь настроит против себя следствие. А прокуратурой и судом такое будет воспринято, как попытка уйти от ответственности.