— Ну ты ж к себе не возьмешь? — снова заулыбался Сергей.
— А кем, Серёга? Мы со Светой всё успеваем делать… Итак иногда работы вообще мало, — оправдывался Юрий.
— Вот именно. Уйти из милиции можно. Только куда? Смотрю всё время на гражданских и не понимаю, как можно быть на вольных хлебах? Страшно, если честно. Ощущение нестабильности. В милиции появляется прям уверенность, что на гражданке не проживёшь. Заработки от случая к случаю. Это у всех ментов так, боязнь народного хозяйства. Опять же все грезят ранней пенсией. Можно отработать двадцать лет в таком режиме и на пенсию. Я, например, если доживу, то в сорок три уже пойти смогу. Буду получать тыщ десять. Бог даст, в адвокаты пойду. Не даст — в охрану, как большинство моих братьев милицейских. Вот и вся любовь!
— И ты это всё понимаешь, но всё равно работаешь? — удивлялся Видницкий.
— Не трепи мне душу. Я бы рад уйти, да только куда? Да и потом, как бы пафосно это не звучало: а кто останется? Кто работать тут будет? Кто будет справедливости помогать? К ней надо руку прикладывать! Наверное, в какой-то момент, после погружения в систему, ты приходишь к самой сути, что преступник должен сидеть в тюрьме. В милиции бывает разное, и не всех привлекают к ответственности. Я тоже слышу по телевизору, как миллионами воруют — и ничего. Но это всё абстракция. Это всё где-то там. А я тут. Конкретно сегодня, лично от меня зависит, пойдёт ли Десяткин в суд или нет. И я выбираю доделать это дело до конца, понимаешь?
— Да, пока у нас работают такие маньяки как ты, можно спать спокойно, — улыбнулся Видницкий, — Ладно, где тебя высадить?
— Вот тут, — показал на место около центрального проезда в ОВД Габоронов, — Спасибо Вам большое, ребята. Рад был увидеться! Наберу протоколы допросов — звякну, там только подписать надо будет!
— Давай, держись там! Если что-то надо, ты же знаешь, я всегда готов. До сих пор никак не забуду вашу…, — и Юра резко оборвался. Его супруга укоризненно посмотрела на него.
— Та договаривай, всё нормально! — Габоронов понял о чём он, но внешне показал, что между ними нет запретных тем.
— Свадьбу вашу никак не забуду. Это был какой-то феномен. Обстановка такая душевная, своя была. Как одна большая дружная семья, состояние счастья у всех прям было.
— Да, ты же свадьбу организовывал! Хорошо, что к тебе тогда обратились, — заулыбался Сергей. С того времени они и дружили.
— Не, не, Серёж, люди вокруг были настолько душевные. Наверное, просто никого лишнего не было.
— Да, мы с Габороновой решили сразу: зовём тех, кого хотим, а не кого надо. Может поэтому получилось…
— Серёжка, звони если что, приходи в гости, — попрощалась такими словами Светлана.
— Да, хорошо, обязательно. Спасибо Вам ещё раз!
Экран кнопочного телефона показывал двенадцать часов двадцать пять минут. Габоронов поднялся на второй этаж отдела дознания, пройдя прямиком в кабинет начальника.
— Габоронов, материал принесли. Сто двенадцатая. Перелом челюсти. В несознанке. Тяжёлое будет дело. Надо быстрее возбуждаться. Завтра выходные, а срок принятия решения уже сегодня. Так что нам не до мелочей. Это дело тебе на следующий месяц пойдёт.
— Почему мне, Ольга Юрьевна? — возмутился старший лейтенант, который от усталости уже перестал побаиваться начальства.
— Габоронов, только ты с этим делом справишься! Только ты этого Духовского дожмёшь! Кому мне ещё отдавать? Этим пенсионеркам? Им уже тыщу лет ничего не надо!
— Вот, от того, что им не надо, становится надо мне? Ольга Юрьевна, ей богу, это ментовский беспредел! — Габоронов выделывался для вида, поскольку лестные слова о том, что только ему под силу это дело, сработали.
— Давай, Габоронов, возбуждаешься, сдаёшь в прокуратуру и идёшь домой спать! Характеристику на Апрешумяна принесли тебе? — поинтересовалась по ходу о делах текущих полковник милиции.
— Участковый звонил, сказал, что она готова. Обещал занести, может у меня на столе лежит.
— Хорошо, давай. Только возбуждаем по факту, лицо не указываем. Там ночной клуб, все пьяные, все по-разному говорят. Очные ставки потом будем проводить.
Взяв материал, Габоронов зашёл в кабинет. Кинув его на стол вместе с протоколом проверки показаний на месте Десяткина, дознаватель пошёл покурить на балкон. Рабочий день после суточного дежурства продолжался…
Глава 5. Как я люблю эту работу!
На балконе, прилегавшем к служебному милицейскому кабинету, к дознавателю Габоронову присоединилась его коллега лейтенант Третьякова.
— Чего ты вернулся? Я думала после выводки домой поедешь, — подкуривая сигарету, произнесла коллега.