Рё исчезает в ослепительной вспышке, а я остаюсь одна в темной комнате. Совершенно одна.
По-прежнему ночь. Я сижу посредине гостиной, на том самом месте, где обычно стоит кедр Сяомэя, прижав колени к груди и обхватив себя руками. Наверное это и называется "держать себя в руках". Чтобы не взорваться на тысячу серебряных осколков, разя насмерть отчаянием всех в кого такой случайно вонзится.
Сначала я просто не могу поверить. Нет, говорю я себе, сейчас он вернется. Вот сейчас, через несколько минут, через полчаса, через час, ближе к рассвету... Но Рё не возвращается.
Потом я начинаю перебирать в памяти каждое слово, сказанное друг другу. Режу лезвием на тончайшие полупрозрачные лепестки каждую эмоцию, каждый вздох и взгляд. Что, что я сделала? Чем обидела? Почему, почему он убежал? И не нахожу ответа -- ни логического, ни мистического. Но я не плачу, нет. Я, вообще, не умею плакать. Тру сухие глаза, глотаю горячий и сухой комок застрявший в горле. Это, надо думать, наш единственный поцелуй. Потому что так болит, так сильно, что даже кричать не могу.
Затем все мысли и предположения выгорают дотла, и я просто таращусь в пространство перед собой -- пустая, как древняя ваза из исторического музея. Сколько проходит времени я не считаю. Какая разница, если Рё нет рядом? Нет никакой разницы.
Утро седьмого дня
За окнами постепенно светлеет, небо медленно наливается рассветными красками и узкий край солнца настойчиво намекает мне, что начался новый день -- седьмой, если считать первым, тот, когда я впервые увидела моего Лиса.
Еще какое-то время я лежу на полу в полосе солнечного света. И любуюсь-не могу наглядеться на тоненькую белую шерстинку, пока она тоже не исчезает. Жадина, какой же он жадина, этот лисий оборотень! Ему для меня шерстинки жалко!
Потом я лежу на спине, подражая морской звезде, раскинув руки и ноги в сторону. И смотрю в потолок бездумно, как эта самая безмозглая донная тварь.
Лежать мне скоро надоедает, я встаю и вижу на кресле свой белый халат и головную повязку с тремя иероглифами -- четыре, восемь, девять. И вспоминаю, что я не просто Ямада Рин, я -- Мастер Горы целого клана. Мои люди должны знать, что я жива.
И тогда я беру свой полностью разряженный телефон, ставлю его на зарядку и звоню Мелкому.
- Приезжай, - говорю. - Я дома.
И снова отключаю телефон.
В дверь беспрерывно звонят, а я не могу её открыть. Вот просто не могу и всё. Сижу прислонившись к ней спиной и слышу как по ту сторону беснуются мужчины.
- Ребенок, ты только не делай с собой ничего, договорились? - слезно умоляет Красавчик. - Я же без тебя жить не смогу, ребенок. Мы же семья, мы настоящая семья, ты помни об этом.
- Госпожа Ямада Рин! Немедленно откройте полиции! - орет детектив Дайити. - Слышите меня? Я имею полное право вызвать наряд и взломать дверь!
- Не дави на неё, не угрожай,- шипит Кохей. - Так ты её только еще сильнее травмируешь, - и дальше начинает вешать лапшу на уши в стиле доктора Сано. - Рин, давай с тобой поговорим спокойно, как разумные взрослые люди. Разобьем ситуацию на короткие отрезки и со всей ответственностью...
- Рин, ты ему случайно не сказала номера счетов, пароли? А то мало ли.
И Жмот тоже здесь? Вот его не ожидала.
А Мин Джун просто бьется всем телом в бронированное полотно, как живой таран. Бум-бум-бум! И ничего не говорит. Только дышит тяжело.
Всё это, конечно, очень трогательно, думаю я, но мне сейчас как воздух необходимо понимание сути проблемы. Почему лис так поступил со мной? А кто у нас главный консультант по этому вопросу? Да! Это -- Сяомэй, который в кедре в доме у дяди.
- Ладно, я открою, - говорю. - Но только при одном условии.
За дверью устанавливается прямо-таки звенящая тишина. И только прижатые к металлической поверхности уши скрипят от усилий слушателей.
- Мин Джун, поклянись, что немедленно поедешь и привезешь сюда мой кедр.
- Клянусь! - рявкает Мелкий. - Только впусти нас.
- Тогда езжай сейчас.
- Открой, я тебя увижу, и сразу поеду, клянусь всеми богами и своей честью.
Открываю. Первым, расталкивая остальных, влетает телохранитель, хватает меня за плечи, трясет и повторяет:
- Что он сделал, говори? Что он с тобой сделал?!
А действительно, что же он сделал?
- Ничего, - отвечаю неожиданно писклявым, дрожащим голосом. - Ничего он со мной не сделал! Понимаешь, ни-че-го! Ничегошеньки!
И начинаю рыдать в голос: зажмурившись и разинув рот, словно маленький ребенок.
- Ничего он не сделал! - искренне возмущается Красавчик Тан и прижимает меня к прохладному шелку рубашки на груди. - Да как он посмел, вообще, придурок!