По этой причине этот мужчина стал непопулярен в полиции. Но его уверенность внушала уважение даже от тех, кто боялся его. Холл подался вперед и пересказал всю историю: известие об убийстве Гамильтона, звонок в полицию, назначение Роллинса. Затем поразительное признание Юнис Дюваль. Наконец, он закончил.
– Я хотел поручить тебе расследовать это дело независимо от Роллинса, но конечно, признание мисс Дюваль все меняет. Теперь я должен частным порядком попросить тебя искать доказательства, которые помогут оправдать ее в неминуемом судебном процессе. Ты сам можешь встретиться с ней, и сам понимаешь – абсурдно считать, что она могла убить Гамильтона без веского на то мотива. Один только Бог знает, что это мог быть за мотив. Этот человек был моим другом, и, несмотря на ужасный темперамент, он был джентльменом, и я просто не могу представить себе, чтобы он спровоцировал кого-либо, тем более Юнис Дюваль.
Кэролл был немногословен. Он лишь медленно протянул:
– Тем более Юнис Дюваль?
– Ну, – Холл покраснел. – Как знаешь, он был холостяком. И мне кажется, что он очень любил Юнис. Ее отец был его лучшим другом – это был как раз тот редкий случай, когда дружба сохранилась, несмотря на то, что они оба влюбились в одну и ту же женщину. Дюваль выиграл ее расположение. Юнис – это точная копия матери, и бедный Гамильтон относился к ней совсем не как к дочери, хотя и пытался произвести на нее обратное впечатление. На самом же деле… ну, он любил ее как реинкарнацию ее матери и своего лучшего друга.
– Но ей он не нравился?
– Нет. Вероятно, инстинктивно. Она должна была догадываться, что он любит ее, и вовсе не отеческой любовью. Она едва переносила его. Он много раз говорил мне об этом. Это беспокоило его. Не то, чтобы она проявляла открытую неприязнь, но их отношения были таковы, что ему приходилось постоянно следить за собой в ее присутствии. Неужели ты не понимаешь всю абсурдность ее заявления о том, что она его убила? Это какая-то ошибка, это должно быть ошибкой!
– Хм-м-м! – Кэролл лениво пробарабанил по ручке кресла. – Полагаю, вы делаете меня крайним в этом деле.
– Несмотря на Роллинса?
– Смотря или несмотря.
– Но я скорее заинтересован в том, чтобы освободить мисс Дюваль.
– Так вы уверены, что правда очистит ее имя?
– Да.
– Тогда позвольте мне выяснить правду.
– У тебя есть теория?
– Да.
– И какова она?
– Боюсь, вам придется позволить мне хранить молчание. Я не хочу высказывать необоснованное мнение. Ведь я ничего не знаю о деле.
– Но ты сказал мне…
– Ничего не сказал!
Двое мужчин встретились взглядом. Черные глаза Холла были пронзительны, мальчишеские голубые глаза Кэролла смотрели пустым и невыразительным взглядом.
– Хорошо. Ты – главный. Я уведомлю шефа полиции, как только он вернется в город (я уже телеграфировал ему), а Баррета Роллинса я извещу лично. Да, нужно позвонить ему. Больше нет смысла вынюхивать что-либо в доме Гамильтона. Вероятно, коронер уже там, да и мне самому стоит туда отправиться. А миссис Фабер придет оттуда сюда.
Кэролл вяло поднялся.
– Думаю, пойти с вами. Вы сказали, что сейчас мисс Дюваль не желает делать заявления?
– Она так говорит. Я позвонил мистеру Денсону, ее адвокату. Возможно, после того, как они поговорят, она пожелает сообщить нам подробности насчет стрельбы. А до тех пор… старина, как ты знаешь, все это часть твоей профессии, а вот на меня все это просто обрушилось. И, как ни странно, я не столько потрясен смертью своего друга, сколько признанием его подопечной. Конечно, ты не можешь этого понять…
– Смогу, – улыбнулся Кэролл. – Понимаете, я тоже человек.
– Да, временами мне тоже так кажется. Но в следующее мгновение я не вполне уверен, человек ты или рыба.
Вместе они вышли в главный зал, где получили сообщение от сержанта Ларри О’Брайана: миссис Фабер прибыла и сейчас присматривает за Юнис в кабинете шефа. В ответ на переданный через патрульного вопрос Холла, не хочет ли она его увидеть, Юнис ответила, что не станет делать никаких заявлений до тех пор, пока не увидится с мистером Денсоном; и может лишь повторить, что это она убила Гамильтона.
Холл пожал плечами и обернулся к Кэроллу.
– Видишь, как она настойчива.
– Да, – многозначительно ответил Кэролл, – она весьма настойчива.
– Теперь позвоним Роллинсу, – продолжил комиссар. – О! Что это?
«Этим» был узкоплечий, смуглый старик с дикими глазами. Он вошел в здание полиции. Его водянистые глаза моргали от яркого освещения, и он глазел на толпу мужчин в униформах. Сержант О’Брайан пробормотал: