Ему снились более яркие, чем в реальной жизни вещи, однако, его сны оказались куда менее фантастическими, чем можно было бы предположить, а потом их на удивление легко было вспомнить во всех подробностях.
Его совсем не удивило, что во сне он вспомнил то, что ускользало от его бодрствующего сознания. Вряд ли он появился на свет уже взрослым человеком. У него было прошлое, и его подсознание знало про это гораздо больше, чем та часть мозга, что анализировала реальную ситуацию.
Правда, он не мог вспомнить ничего, что касалось бы лично его самого. Только города, большие города, над которыми светило сразу несколько солнц. Он видел империю гораздо более великую, чем та, о которой мечтали древние, союз мирных и процветающих планет, точнее не планет, а целых звездных систем.
В проносившихся в его спящем сознании ярких видениях он видел галактику, которой правят подобные ему люди.
Чистилище было частью этой галактики.
Чистилище… во сне он понимал, что ему что-то известно.
Но это место не играло никакой роли в той грандиозной панораме, что проплывала перед его мысленным взором.
Он видел Землю, мир, где все начиналось; Землю, которая, во многом была узнаваемой для тех, кто жил в 25 столетии, и в те времена, когда колеса вертелись благодаря пару, когда миром правили феодалы, и когда потрясающие достижения Греции и Рима, чуть не привели к рождению мира, в котором можно жить, когда фараоны создавали свои царства, а человек еще только начинал познавать окружающий его мир.
Да, он был на Земле. В огромной империи людей, охватывающей тысячи других миров, он знал, где его дом.
Он был не просто землянином, местом его рождения был Лондон.
Он это знал… но не хотел возвращаться назад.
Открыв глаза, он понял, что все тело у него затекло и болит, что его мучает страшная жажда, но есть совсем не хочется. Слишком поздно он понял, что ему не следовало ложится спать, не наполнив желудок – необходимо было поддерживать силы своего организма, а не подвергать его новым испытанием. Он понимал, что ресурсы его тела не беспредельны.
Был уже день, впрочем, солнца он разглядеть не смог, хотя небо было голубым и совершенно безоблачным.
Не задумываясь над тем, что делает, он нырнул в озеро.
Оказавшись в воде, он окончательно проснулся и понял, что смертельно хочет пить и есть.
Он напился воды, и она, словно тяжелый, свинцовый шар, наполнила его желудок. Он быстро выскочил из озера.
Сейчас только одно имело значение – мясо. Ему просто необходимо было съесть кусок мяса.
Потребовалось всего лишь две минуты, чтобы поймать зайца.
Он был настолько голоден, что сумел догнать улепетывающего со всех ног зверька. Одним быстрым, нетерпеливым движением он свернул ему шею… Сорвав часть шкурки, он стал пить еще бегущую по жилам животного кровь и поспешно впился зубами в его теплое мясо.
Когда от зайца не осталось ничего, кроме обглоданных косточек, он спокойно вернулся к озеру и помылся. Вне всякого сомнения, ему просто необходимо научится разводить огонь. У него ничего для этого не было, и он весьма скептически относился к древним теориям о том, что, потерев одну сухую палочку о другую, можно добиться желаемого результата. Кроме того, все палочки, попадавшиеся ему на глаза были такими влажными, что вряд ли от них мог быть какой-нибудь толк. И тем не менее, он должен был развести огонь. Поглощать сырое мясо, как дикий зверь возможно, когда ты только что не теряешь сознание от голода, но он знал, что больше никогда не будет испытывать «такого» голода. Во всяком случае, в этом мире изобилия.
Однако пройдут часы, прежде чем он снова захочет есть.
Здесь столько фруктов, что два или три дня у него в запасе есть, а потом он снова кого-нибудь убьет, разведет костер и поджарит себе мяса. Уж к тому-то времени он наверняка придумает, как сделать грубую печь или горшок, и как добыть огонь.
Он снова удобно устроился на камне и подумал, что даже в раю неплохо было бы иметь какую-нибудь одежду.
Он вспомнил свой сон… и понял, что даже если и лишился всех своих знаний, его сознание, поставленное перед жесткой необходимостью, сумеет справиться с возникающими трудностями.
Стрэнд в Лондоне по-прежнему вел к Трафальгарской площади, посреди которой стоял неизменный адмирал
Нельсон. А ведь со времен Трафальгарской битвы прошел уже не один век. Морское сражение. Когда же это было? Почти через два тысячелетия после того, как родился Христос…
Сражение произошло в 1815 году, а сейчас… 3610 год? Или 3650?
В Чистилище это не имело никакого значения.
Гораздо важнее было осознание того, что даже здесь необходимо соблюдать приличия и найти хоть что-нибудь, напоминающее одежду. Откуда-то он знал, что раньше не ходили обнаженными, но это состояние ему понравилось, и он решил, что теперь в теплую погоду он будет носить только самые необходимые вещи. Однако, хотя он и был в прекрасной физической форме, кожа у него оказалась довольно-таки чувствительной. Босые ноги покрывали царапины и ссадины, а когда он случайно наступал на мелкие камешки, то испытывал сильную боль. А на камнях и бревнах было бы гораздо удобнее сидеть, если бы у него было надето хоть что-нибудь, напоминающее штаны. Пожалуй, лучше всего подошли бы плавки, в набедренной повязке было бы не так удобно. Надев их, да еще какие-нибудь сандалии, и засунув за пояс нож, он был бы готов к любым неожиданностям – во всяком случае, пока ему ничего особенно опасного здесь не встретилось. Для начала сгодится и каменный нож. Он пожалел, что не может побриться – для этого необходима металлическая бритва. А еще ему очень хотелось подстричь волосы и ногти на ногах.
Подобрав острый камень, он занялся большим пальцем левой ноги. У него ушло много времени на то, чтобы спилить ноготь, но вот чего-чего, а времени у него здесь было предостаточно. Закончив работу, он выбросил осколок камня. В следующий раз, во время отдыха, он займется другим пальцем.
Прежде чем покинуть ставший уже таким привычным камень, он собрал несколько достаточно сухих палочек и положил их на камень. Если несколько дней не будет дождя, палочки совершенно высохнут, и тогда ему будет гораздо легче развести костер.
А потом, впервые ощутив свое одиночество, он двинулся в путь. Он был уверен, что обязательно почувствовал бы присутствие в Чистилище других людей – но их не было.
Оставшись в одиночестве, ты всегда чувствуешь это. И тогда, в зависимости от характера, ты или вешаешься, или садишься спиной к дереву и ждешь смерти, или же спокойно принимаешь этот факт, как данность, и пытаешься сделать что-нибудь полезное. Он прекрасно понимал, что не увидит в траве ни шпильки для волос, ни брошенную небрежной рукой спичку, да и пустая банка из-под пива ему вряд ли попадется. Небеса не пошлют ему нож и парочку кастрюлек, даже невзирая на то, что они ему сейчас совершенно необходимы.
Когда он подошел к месту, где от озера наверх вел крутой склон, он решил забраться повыше. Всегда полезно иметь возможность хорошенько оглядеться по сторонам. Сверху он сможет как следует разглядеть свои владения.
Несколько мгновений спустя, когда крутой подъем немного выровнялся, он осмотрелся и сделал одно очень важное открытие.
Чистилище было поразительно плоским местом.
Правда, в сторону озера, конечно же, шло понижение, иначе озера просто не было бы. Он обнаружил несколько речушек, таких узких, что через каждую из них он мог бы легко перепрыгнуть. Следуя вдоль одной из них, он вышел в самую высокую точку своего королевства – впрочем, это было бы совсем не высоко.
Здесь не было ни гор, ни холмов и, поскольку его глазам предстала совершенно плоская местность, то больше, чем на несколько сотен ярдов он ничего не мог разглядеть. Кроме, разве что противоположного берега озера. Повсюду бурная растительность скрывала от него горизонт, и не имело никакого смысла забираться на дерево – они были невысокими, с густой листвой и нигде не росли поодиночке.