Она опустилась на стул прямо, как опустилась бы женщина с корзиной на голове. Причёска, увенчанная пилоткой, даже не дрогнула.
— Я знаю, что пропавшего человека ищут через милицию. Но мне нужно посоветоваться…
Стюардесса замялась.
— Слушаю, — подбодрил её Рябинин.
— Он глупо приревновал. Я люблю. И он меня любит. А не могу его найти. Через милицию нельзя, он же не преступник. Скажите, можно его найти… незаметно?
— Расскажите подробнее. Не стесняйтесь.
Она не стеснялась. Рябинин слушал с интересом. Не только потому, что не хотелось писать обвинительное заключение, — он любил разные жизненные истории. Они все были ему интересны. Не назидательностью и хитросплетениями, а психологией.
Стюардесса кончила рассказывать и руками обтянула юбку на удивительно крупных и стройных бёдрах, которые, казалось, принадлежали другому, более объёмистому телу. И тут же скользнула каким-то касательным взглядом по следователю — заметил ли её ноги? Во время рассказа о геологе такого живого взгляда не было.
— Сколько дней вы провели вместе?
— Это не имеет значения. — Она вскинула подбородок, и причёска качнулась. — Бывает, знакомы годы, а через месяц разводятся.
— Бывает, — согласился он. — Давайте условимся: я говорю и спрашиваю вас, о чём считаю нужным. А вы ничего не утаиваете. Замужем были?
— Да.
Она посмотрела на угол стола, оторвавшись на миг от лица следователя, — не посмотрела, а как-то моргнула в ту сторону. Но на полированном углу ничего не было. Даже уголовный кодекс лежал не там. Что-то её сбило. Когда через миг она глянула на Рябинина, он улыбнулся — снисходительно, понимающе, иронично.
— Два раза, — призналась бортпроводница, и Рябинин понял, что теперь пойдёт откровенный разговор.
— Что же развелись?
— Неудачные попались, — сказала она, словно всё этим объяснила.
— Попались? — удивился Рябинин. — А вы их… не посмотрели?
— Я пришла за советом, а не за моралью, — вспыхнула она.
— А я вам и даю совет. Уверен, что в магазине вы не купите пальто без рукавов. Почему же связываете жизнь с первым попавшимся человеком? Муж — не банка консервов. Он не «попадается». Его выбирают. Сердцем.
— Я вам не верю. Михаил — исключительный человек. Я же рассказала о нём…
Рябинин улыбнулся. Она верила ему — он это видел.
— Вам тридцать лет. Объясните мне сцену в вестибюле. Зачем на людях целоваться и делать предложение?
— Ну, импульсивность, поддался настроению… Это и в кино показывают.
— Как вам могла понравиться такая безвкусная сцена?
Стюардесса задумалась. Рябинин не мог толком понять, красива ли она, — мешала яркая косметика.
— Может, нужно было сходить к сексологу? — неожиданно сказала она. — Говорят, совместимость очень много значит…
— Раньше дураки шли к знахарю, теперь к сексологу, — буркнул Рябинин.
— Что вы сказали?
— Так, пустяки.
Он всегда терял интерес к собеседнику, когда приходилось опускаться на другой уровень понимания. Зато теперь можно сообщить ей правду, потому что щадить было нечего и некого.
— Вы мне что-нибудь скажете? — нетерпеливо спросила она.
— Обязательно. Этот Миша вас не любил и не любит. Он мошенник. Выманил деньги. Инсценировал ревность.
— Вы о нём… уже знали?
— Я узнал только от вас.
— Неправда! — крикнула она низким повелительным голосом, как отдала команду. — Я этого не говорила. Он не жулик!
— Вы так крикнули, будто мы в воздухе и я собрался выпрыгнуть с самолёта, — улыбнулся Рябинин. — К сожалению, правда. Скажите, чем он брился?
— Электробритвой.
— Где она лежала?
— В ванной.
— Когда он брал чемодан, бритву из ванной взял?
— Нет.
— А она там?
— Нет.
— Значит, он её упаковал заранее. Все свои вещи упаковал. Получается, что вроде бы предвидел поцелуй в щёчку.
Она смотрела на следователя широко и неподвижно — так смотрят, когда не видят. Когда думают, отрешившись от всего.
— Зачем же он… ревность придумал? Мог и так деньги забрать.
— Тогда бы вы сразу заявили в милицию. А теперь попробуй докажи, что это мошенничество. Ревность, ссора. А деньги, мол, взыскивайте в гражданском порядке. Впрочем, он уверен, что в милицию вы не пойдёте.
— А я всё жду, — упавшим голосом выдохнула она.
Рябинину захотелось успокоить её. Сказать, что она его не любит, что мужа ещё найдёт, а деньги — дело наживное. Но стюардесса вдруг подобралась и сердито, словно они были в полёте и он не пристегнул ремни, приказала:
— Поймайте его!
Лирика кончилась. Начинались правоотношения — уголовные и гражданские.
— Попробую, — пообещал Рябинин. — Видимо, Михаил Самсонович Приходько — не настоящее имя. Скорее всего, подложный паспорт.
— Поймайте, — повторила стюардесса. — Я хочу глянуть ему в глаза.
Ради этого стоило ловить жулика. Рябинину тоже захотелось глянуть ему в глаза, потому что этот Миша, видимо, был неплохим психологом.
Она встала. С иронией, которой так богат жизненный опыт, она сказала уже от двери:
— Кстати, не каждому дана ваша возвышенная любовь.
— Да, тому остаётся только бракосочетание, — ответил ей в тон Рябинин и взялся за телефонную трубку — звонить инспектору уголовного розыска Петельникову.
Общественный транспорт Кира не любила. Даже метро, которое за минуты перебрасывало человека с одного конца города на другой, перестало быть удобным. Подключались новые районы, и под землёй стало тесно, как и на проспекте. А машины у отца не допросишься.
Кира выдернула зажатые толпой руки и скрестила их на груди — получалось что-то вроде щита. Видимо, рядом у парня был здоровый портфель, который упёрся ей в ногу, как бревно.
— Убрали бы свой чемодан, — сказала Кира, но её так сдавили, что воздуха для нормальных слов не хватило и она вроде бы прошипела. Ей никто не ответил: неизвестно, чей был портфель, да и убирать его было некуда.
Внезапно она почувствовала за спиной благодатную пустоту. Тут же приятный мужской голос сказал почти в ухо:
— Вставайте сюда.
Её моментально выдавили в кусочек вакуума, который мужчина образовал в углу, перегородив его сильной рукой. Она вздохнула и улыбнулась спасителю. Тот сдерживал напор спиной — она это чувствовала, потому что его кожаная куртка изредка прижималась к ней своими многочисленными молниями.
— В час «пик» ездит только человек, сдавший нормы ГТО[1], — сказал он.
Кира засмеялась. Они стояли лицом к лицу, — Кира была высокого роста. Его глаза насмешливо щурились. Суховатые скулы поблёскивали загорелой кожей.
— Надеюсь, вы до кольца? — спросил он.
Она кивнула. Все ехали до кольца, в район новостроек.
— Не давите спиной, — сказала женщина у него за плечом.
— Мадам, это общественный транспорт, каждый давит друг друга, — ответил он и чуть прижался к Кире. — А вообще-то я знаю магазин, где продаются автомашины.
— Уж больно вы остроумный, — буркнула женщина.
— С машиной тоже много мороки, — заметила Кира.
Он скрипнул курткой, давая девушке больше простора.
— Да ничего, не беспокойтесь, — вежливо отозвалась она, дрогнув стрельчатыми ресницами.
— Вы работаете юным академиком? — предположил он.
Кира только улыбнулась.
— Тогда вундеркиндиха. Играете на скрипке?
— У вас прелестная фантазия.
Поезд встал на кольце. Двери облегчённо распахнулись, и толпа ринулась из вагона, заметно качая его с боку на бок.
Вышли они вместе и поднялись наверх. Он пошёл с ней естественно, словно это само собой разумелось, словно они жили в одном доме.
— Конечно, вы студентка. А машина — папина.
— Угадали.
— Подождите! Сейчас угадаю, на кого учитесь. У вас романтическая профессия. Не спорьте!
— Очень романтическая. На юридическом факультете.