— Аналогично, — выпалила я и прикусила язык.
Но Андреа посмеялся от души. Даже будь я последней деревенской дурой, имя на афише прочитать могла.
— Так... а зачем?.. — я взвесила телефон в руке.
— Подпишись на меня. Просто, чтобы не теряться... — он шумно втянул носом воздух и поиграл губами. — Так, если будет предложение по работе… Возможно, я смогу помочь тебе с рекомендациями или сам возьмусь что-то продюсировать…
Эпизод 21
Всё дальнейшее превратилось в туман, в котором я разобралась только со слов Феде. По началу, она снисходительно отнеслась к Андреа, признав, что «и от этого неандертальца, есть польза». Но после пары бокалов вина она, как обычно под действием алкоголя, стала более агрессивной. Мы закончили посиделки где-то посередине между двумя мнениями: о том, что Андреа — грязный хищник, и тем, насколько он жалок. Мне же не терпелось попрощаться с центром города, спуститься в метро, и остаться наедине со своим телефоном.
Андреа уже должен был написать мне сообщение. Или подписаться в ответ. Он запомнил моё имя. «Ве-не-ра». Я видела, как он произнёс его одними губами, когда мы покидали площадку, а он оставался на ней ещё для пары сцен.
В вагоне метро было многолюдно. На улице моего района — опасно. Режим «в самолёте» я отключила только дома. Вибрация от потока уведомлений заставила покрыться мурашками кожу.
Эпизод 22
Мне вдруг пришло в голову спросить Андреа, что он помнит о нашем знакомстве.
— Каком из двух? — потерялся он. — Из трёх?
Он уже засыпал. Я водила пальцем по рельефу его обнажённой груди, но та вздымалась всё медленнее и размереннее.
— Когда ты узнал моё имя. Это считается знакомством.
— Наверное.
— Так, помнишь?
— Угум.
— Я была в массовке.
— В Тичино?
— В каком «Тичино», умник... Здесь, в Северном парке.
— Точно.
— «На лезвие смерти», помнишь? Тот боевик.
— Лучше не вспоминай.
— Нет, я хочу вспомнить. Почему ты тогда подошёл ко мне?
— Ну, наверное, потому что кроме тебя, красивых девушек там не было.
— Что?!
— Я имею в виду, что ты была настолько сексуальна и красива в тот день, что не подойти к тебе было бы преступлением. А теперь, давай спать.
Он поворачивался на бок, спиной ко мне.
Эпизод 23
В августе я часто пересекала границу между Миланом и Бергамо, задерживаясь то по одну, то по другую сторону бессчётное и непредсказуемое количество дней. Второй год в школе кино оборвался внезапно. Он будто бы специально подсунул мне эту встречу с Андреа — как последнее большое событие перед чередой безликих месяцев. Оно и впрямь было настолько ярким, что все экзамены были проведены исподтишка, планы на подработку вписаны в мой график без моего ведома, а короткометражка об отъезде Федерики на летние курсы в Голливуд — пущена на фоне. Прочие миланские знакомые расходились кругами на воде, удалялись от меня всё дальше и дальше, пока совсем не исчезали из виду.
Адду из-за бетонных стен и железных ограждений шоссе было не разглядеть, но, взглянув на небо, становилась очевидно, что и река нынешним утром была облачена в свинцовые латы. Радио раскладывало на три голоса комплименты лету. Моего водителя такси, очевидно, не пугало противоречие между пестротой песни и той холодной дымкой, что прорезал его автомобиль. В ранний час малое количество путешественников никоим образом не тревожило сонный воздух. Я даже испугалась, что мои родители тоже пали под заклятием сна, которым был поражён город.
Но, как я обнаружила, отворив дверь родного дома тем утром, у моих было противоядие. Плач младенца, раздражённо-умоляющие причитания Марты взять грудь, глухой стук и детский смех, крики матери:
— Перестань прыгать на кровати! Иди лучше посмотри, кто пришёл.
— Кто там? — из гостиной высунулась лохматая голова.
Под рваной чёлкой два любопытных глаза, открытый рот. Нина, моя четырёхлетняя племянница, узнавала меня через раз. По крайней мере, так я считала, потому что никогда не слышала от ней ни «тётя», ни «Венера». Вот и сейчас она объявила моей матери — своей бабушке:
— Это к вам.
— Венера!
Папа лениво поприветствовал меня, не вставая с дивана. Он терпеливо пересчитывал банкноты «Монополии» и складывал в ящик. Видимо, Нине игра пришлась не по душе. Когда мы с сестрой были ещё девчонками, отец также усаживал нас у кофейного столика: пока я бросала кубики с такой силой, что их, проскакавших по всей комнате, приходилось выуживать из-под шкафов и кресел, Марта меняла фигурки местами, или добавляла лишние. Не могу вспомнить, чтобы мы хоть раз в жизни заканчивали игру. Или, чтобы заканчивали её честно. Или без драки. Интересно, что бы вышло, сыграй мы сейчас?