— Сейчас-то немного, а утром было порядком, — горько усмехнулся незнакомец. — Если жалюзи опущены, значит, пациент недавно умер. Сами видите, на других этажах окна не занавешены. Прошу прошения, — добавил он, медленно разгибаясь. — Как-то посвежело. Пойду-ка лягу. Всего наилучшего.
Незнакомец исчез, подоконник опустел, окно резко закрылось. Скоро в палате зажегся свет. Джузеппе Корте неподвижно стоял у окна, глядя на опущенные жалюзи первого этажа. Он всматривался в них с болезненным напряжением, пытаясь представить мрачные тайны зловещего места, куда больных отправляют умирать. Джузеппе Корте чувствовал немалое облегчение оттого, что наблюдает за всем издалека. На город спускались сумерки. Одно за другим загорались многочисленные окна клиники. Со стороны она походила на празднично освещенный дворец. И только на первом этаже, у самого подножья крутого фасада, зияли непроглядной темнотой десятки окон.
Данные общего медицинского осмотра успокоили Джузеппе Корте. Обычно склонный предполагать худшее, в глубине души он уже приготовился к суровому вердикту врачей. Он бы ничуть не удивился, если бы врач объявил, что его переводят на шестой. Температура все не спадала, хотя общее состояние было неплохим. Лечащий врач даже приободрил Корте. По его словам, зачатки болезни были налицо, но в легкой, очень легкой форме. Вполне возможно, что за две-три недели все полностью пройдет.
— Значит, я остаюсь на седьмом? — озабоченно спросил Джузеппе Корте.
— Разумеется! — отвечал врач, дружески похлопывая его по плечу. — А куда это вы собрались? Может, на четвертый? — рассмеялся он, словно предположил какую-то нелепость.
— Вот и ладно, — проговорил Корте. — А то, знаете, стоит только заболеть, как всякие ужасы начинают мерещиться…
Джузеппе Корте остался в той палате, куда его определили с самого начала. Постепенно он сошелся с другими пациентами — за те редкие дни, когда ему разрешали вставать. Он усердно выполнял предписания врачей и всячески старался поскорее выздороветь. Однако видимых изменений в его состоянии не происходило.
Дней через десять к Джузеппе Корте явился старший фельдшер отделения. Фельдшер обратился к нему с чисто дружеской просьбой. На следующий день в клинику должна поступить некая дама с двумя детьми. Две соседние палаты были свободны. Не хватало третьей. Не согласится ли господин Корте переехать в другую палату, такую же удобную и просторную?
Джузеппе Корте, естественно, не возражал. Какая ему разница: эта палата или другая? А ну как на новом месте сестра окажется посимпатичней?
— Сердечно вам благодарен, — сказал фельдшер, слегка поклонившись. — От такого человека, как вы, я, признаться, иного и не ждал. Если вы не против, через час приступим к переезду. Учтите, нам придется спуститься этажом ниже, — прибавил он походя, будто речь шла о сущем пустяке. — К сожалению, на этом этаже свободных палат больше нет. Уверяю вас, это временно, — поспешно заметил фельдшер, увидя, что Корте резко сел на кровати и собрался было возразить. — Временно. Через пару дней, как только появится свободная палата, вы сможете вернуться наверх.
— Откровенно говоря, — улыбнулся Корте, намекая тем самым, что он отнюдь не ребенок, — весь этот переезд мне совсем не по душе.
— Что вы, это никак не связано с вашим здоровьем. Я, конечно, понимаю, о чем вы. Но дело не в этом. Просто нужно оказать любезность даме. Ей очень важно быть поближе к своим детям, вот и все. И не подумайте, — заключил он со смехом, — будто здесь кроется что-то еще!
— Как знать, — проронил Джузеппе Корте. — Только сдается мне, что это дурной знак.
Так Корте перебрался на шестой этаж. Он был уверен, что переезд никак не связан с болезнью или ее обострением. Однако сама мысль о том, что теперь между ним и обычным миром, миром здоровых людей, возникло вполне ощутимое препятствие, была ему неприятна. На седьмом этаже, в пункте прибытия, еще чувствовалась общность с другим и людьми. Привычная жизнь, можно сказать, продолжалась. На шестом вы попадали в настоящую больницу. Поведение врачей, сестер, да и больных было уже другим. На шестом этаже открыто говорили, что здесь действительно содержатся больные, хотя и не очень тяжелые. Пообщавшись с соседями из разных палат, сестрами и врачами, Джузеппе Корте смекнул, что в этом отделении отношение к седьмому этажу явно несерьезное. Там, мол, не больные, а так — мнительные. Строго говоря, только с шестого все и начинается.