— Кто бы что не говорил про тот день, я убежден в том, что граоты — не люди. Их даже зверями нельзя назвать. Это просто трусливые насекомые, — громко запротестовал фиазец.
— Все с тобой согласны, друг мой дорогой. Только не кричи ты так, — попытался успокоить друга Эзоп.
— Я и не кричу, — заметно снизив тон, ответил Чад.
Алихар молчал, уставившись недоуменным взглядом на собеседников. Заметив этот взгляд, Эзоп тяжело вздохнул и ответил:
— Да, мы сражались в той битве, как ты уже, наверное, понял. Тогда столько людей полегло, многие из них были нашими друзьями.
— Сочувствую, — печально ответил аюлец.
— Только обиднее всего то, что погибли они не от рук врага, а по прихоти Рагрина.
— Не понимаю. Я слышал, что именно из-за него вы и победили.
— В тот день он слетел с катушек и испепелил пол нашей армии, — объяснил Эзоп, делая глоток из стакана. — Мы побеждали и так, но, когда на поле битвы появился Рагрин, наш перевес стал просто огромен. Часть южан сдалась сразу же, часть чуть позже, но этого ему было недостаточно. Чертов граот поднял в воздух тысячи воинов и превратил их в пыль. Но и этого не хватило: он сразу же отправился дальше, уничтожая все на своем пути: разрушая города и убивая десятки тысяч невинных. Нимейцы молили о пощаде, но он лишь насмехался, окропляя их кровью руины великих городов. Такое никому не пожелаешь увидеть.
Эзоп замолк и допил остатки, после чего окинул взглядом сидящих за столом. Чад грустно смотрел в одну точку и потирал мозолистые руки, периодически что-то бормоча под нос. Алихар же взглядом полного сожаления блуждал от Эзопа к Чаду, не зная, что и сказать.
— Мальчик, принеси еще! — вдруг выкрикнул Эзоп, разбавляя обстановку.
— Так-то лучше, — ожил фиазец.
Никто больше не затрагивал тему с “Экзодевентом” и войнами. Друзья быстро переключились на веселые истории из юношества, и через десять минут от былой грусти в компании не осталось и следа.
Залив в себя еще с пол-литра вина, собутыльники окончательно “повеселели” и теперь с большим трудом выдавливали из себя лишь отдельные звуки, которые впоследствии складывались в слова. На удивление они все еще понимали друг друга и продолжали вести оживленную беседу, правда, уже без Алихара. “Устав” в стельку, он мирно прилег на стол, и лишь изредка поддакивал, услышав знакомые ему темы.
— А чего мы тут это… Сидим? Пойдемте пройдемся, — неожиданно предложил Чад.
Остальные тут же приняли его предложение. Определенного плана действий у компании не было, а потому решения принимались спонтанно. На голосование выставили два варианта: дойти к морю или отправиться в бордель. Решающий голос оставался за Алихаром, и он, как истинный джентльмен, отдал предпочтение второму. Вернее, будучи не в состоянии сказать, он повернул голову в сторону Эзопа, что и было признаком безоговорочной победы мискарца.
В дорогу отправились незамедлительно. Взяв аюльца под обе руки, торговцы вышли из бара и через какие-то двадцать минут были уже на полпути к цели. Друзья беззаботно напевали старые песни, которые еще не успели забыться со времен бурной молодости. Не зная текста, Алихар изредка мычал в такт, внося свой немалый вклад в творческие потуги товарищей. Вдруг аюлец поднял голову и задал вполне резонный вопрос:
— А куда мы идем?
Свежий воздух благотворно подействовал на мужчину: глаза прояснились, а рот мог говорить хоть что-то членораздельное.
— Как куда? По бабам, ты же сам захотел, — удивленно ответил Эзоп.
— По каким бабам?
— В бордель, — объяснил Чад.
— В бордель? — неожиданно громко прокричал бездомный. — Нельзя в бордель — это же неправильно.
— Почему? — удивленно поинтересовались оба.
— У меня, вообще-то, жена есть. К тому же, это богохульство.
— Она не узнает — мы не расскажем. К тому же, мы уже почти пришли, — пытался переубедить Алихара Эзоп.
— Нет. Я не могу. Простите.
— Не сбивай человека с правильного курса, — поддержал бездомного Чад. — Пошли обратно.
— Вот правильные нашлись — с досадой в голосе сказал мискарец. — Ладно, что тут у вас интересного еще есть?
— Смотря чего вы хотите.
— Ну чтоб весело было. Как ты тут развлекаешься?
— Я не в том положении, чтоб веселиться, — признался Алихар.
— Это понятно, но а другие как развлекаются? — все не сдавался Эзоп.
— В столь позднее время никак. Все уже закрыто давно.
Мискарец печально вздохнул и поплелся в сторону таверны, наконец-то отпустив локоть Алихара.
— Хотя, я знаю, что может вам понравится, — неожиданно вспомнил бездомный.