— Возвращение? — вдруг неожиданно спросил Эзоп.
— Да. Мы уехали от цивилизации, из-за проблем с деньгами. Папа был кому-то должен. Как я понял, ему угрожали. Мне это Эймунд рассказал. Мама старалась избегать этой темы, а если мы спрашивали, то всячески отнекивалась, а потом, бывало, начинала плакать. Странно это все.
— И чем же твой папа зарабатывал на жизнь, как ты думаешь? — снова спросил Эзоп.
— Я не знаю. Мне никогда об этом не рассказывали. Наоборот, хотел у вас спросить. Кем он мог работать? Я тоже так хочу, потому что деньги, вроде, хорошие платили.
Чад с Эзоп переглянулись. Они догадывались, чем мог зарабатывать его отец. В пустыни делать деньги можно было лишь одним способом — торговлей людьми. В Центре и в других частях мира работорговля была запрещена, но здесь… Здесь дела обстояли совсем иначе. В пустыне человеческую жизнь могли продать за мешок кокосов или бурдюк воды.
Поэтому, на вопрос мальчика никто отвечать не спешил.
— Понятно, вы тоже не знаете.
— Думаю, он тоже торговцем был, прям как мы. Покупал подешевле у проходящих мимо караванов, продавал подороже, но уже другим караванам. Как звали хоть твоего отца? — перевел тему Чад.
— Отца звали Флоки, мать — Далия, — при этих словах Эйрик отвернулся, пытаясь скрыть слезы.
— Я уверен, они были хорошими людьми, — иронично сказал Эзоп.
— Да, самыми лучшими, — громко подтвердил Эйрик.
В караване воцарилась тишина. Все чувствовали некую неловкость после случившегося диалога, который, правда, дал ответ на многие вопросы, мучившие путников. Каждый был занят своими мыслями.
Эзоп просто наслаждался моментом. Он был весь в предвкушении приближающегося счастья. “До моря пару дней, а там уже и до Фиаза рукой подать. И все. Хватит с меня этих путешествий” — думал про себя торговец. Хотя и понимал, что по приезде про свои размышления он, как всегда, забудет. Стоило ему неделю пожить нормальной жизнью, как охватывала смертная тоска. И тогда месяца скитаний в пустыне ему казались райским сном.
Эзоп намеренно старался гнать от себя любые мысли, связанные с их новым попутчиком. Правда, получалось это далеко не всегда, не получилось и в этот раз. Мысли тянут за собой эмоции, а эмоции чувства. С появлением Эйрика, поведения мискарца сильно изменилось. То он весело рассказывал только что придуманную шутку, то спустя минуту сидел с отрешенным видом без какой-либо на то причины. Не то чтобы присутствие нового человека его сильно смущало, но пошлые анекдоты и рассказы про свои любовные похождения в публичных домах казались ему неуместными, а потому их он стал избегать. В разговорах теперь он тоже участвовал редко. Эзопа как будто подменили. Может он просто боялся привязаться к мальчику? Нет, причина лежала гораздо глубже.
Эзоп чувствовал себя одиноко, как и Чад. Только ярко выраженному экстраверту переживать кромешное одиночество удавалось гораздо сложнее. Он пытался заводить новые знакомства с торговками, местными, аюльскими женщинами, бывало, даже снимал шлюх просто чтобы поговорить, пытался завести новых друзей, но все это не давало удовлетворения. Вернее, эффект был, но своеобразный. Его можно было сравнить с длительной голодовкой, когда питаясь сухарями и водой, ты уже начал забывать вкус нормальной еды, и вдруг тебе дают понюхать или даже укусить жаренного цыпленка. Тогда чувство голода становится просто невыносимым. Именно так и складывалось общение Эзопа. Только вот разговоры по душам с торговцами или шлюхами не были жаренным цыпленком, они не приносили какого-либо наслаждения, старику было скучно с ними, и он быстро терял интерес. Подобные разговоры создавали лишь иллюзию того, что мужчина кому-то еще нужен. Однако впоследствии Эзоп ощущал еще большую пустоту, особенно когда оставался наедине с самим собой и пустыней. Именно в такие моменты он начинал пить и разводить свою демагогию, доводя Чада до белого каления.
Эзоп не был глупым человеком. Наоборот, он много читал, изучал некоторые науки, в особенности философию. Именно из книжек великих психологов он черпал ответы на мучавшие его вопросы о своей тяге к коммуникации, но безразличию к людям. Книгами он успокаивал себя и утверждал что все нормально, что так и должно быть. Все эти причуды Эзоп смахивал на свой необычный психотип и говорливый темперамент. Только вот не мог он понять главного. Не мог или не хотел.
Эзопу не хватало совсем маленькой детали — семьи. Той самой, после потери которой, он ударился в скитания и торговлю, после потери которой он потерял интерес к женщинам, но получил неутолимую жажду к их вниманию. Вторую половинку Эзопа звали Ализа. Она была его ровесницей. Их первое знакомство случилось в ранней юности, а после окончания службы Эзопа они обручились. Вскоре у них появился сын Томас. Причиной странного поведения торговца был именно он. Эйрик каждым своим словом, каждым движением напоминал Тома. Каждый раз, глядя на мальчика, Эзоп видел своего сына, а вместе с ним и Ализу.