Я подскочил в ужасе и снова на автомате нащупал спасительную канистру.
Байдарка мягко покачивалась, уткнувшись носом в заросший подтопленный берег. На берегу по пояс в траве стояли разоренные временем, пустые, почерневшие избы.
А прямо перед байдаркой в землю были воткнуты два шеста, на которых крепились вывески следующего содержания. На первой, верхней, сколоченной из досок, углем было накарябано: “Добро пожаловать!” Нижняя же сообщала: “Посторонним В”.
После второй кружки разведенного спирта я решил, что “посторонним В” не являюсь, а потому верхняя надпись относится именно ко мне. Проверил в карманах паспорт гражданина Российской Федерации, карту и деньги, прихватил канистру и кружку, выбрался из байдарки и уверенно направился вперед. Благо в траве кем-то была заботливо выкошена тропинка, которая, чуть попетляв между избами, вывела меня к дальней из них. В ней горел в окошке свет, а над дверями также углем было выведено: “Межевой терминал”. Дверь была закрыта, но вверху двери была маленькая дырочка, через которую с той стороны выходила веревочка, шла вниз и крепилась аккуратным бантиком к дверной ручке. Спирт произвел свое волшебное действие, изменив и меня, и мир. Я с умилением посмотрел на веревочку и даже немного прослезился. А потом дернул за нее. Дверка и открылась.
В сенях, впрочем, я решил все-таки постучаться.
— Входи! — откликнулись из горницы.
Я вошел.
На меня пахнуло теплом, влагой, лесом, грибами и травами. И только тут я понял, как нечеловечески устал за последние дни, как проголодался и замерз.
— Садись. Есть будешь? — спросила, выходя из дальней комнаты, женщина.
Я вздрогнул.
Незнакомка была невысокого роста, с распущенными светлыми волосами, в каком-то народном костюме-платье, в цветастой шерстяной кофте поверх и в валенках на босу ногу. Ей можно было дать как двадцать, так и все сорок лет. И внешность у нее была характерная: так, в моем понимании, и должны были выглядеть лопарки. Или карелки. Или вепсы? Одним словом, настоящие северные женщины. Ни костяной ноги, ни горба у нее не было, а потому я спокойно уселся на предложенную мне скамью у стола и вытянул ноги.
— Буду.
Передо мной тут же организовался котелок с картошкой, тарелка с кусками сочного рыбьего мяса, по-деревенски нарезанные куски хлеба.
— Надень! — хозяйка протянула мне толстые шерстяные носки и валенки.
Я переобулся.
Позже, сытый и с теплыми ногами, я снова обрел способность мыслить критически.
— А вы, простите, кто? — строго спросил я.
— Наташа, — немного кокетливо представилась хозяйка и спокойно уселась за стол напротив меня.
От нее веяло такой непоколебимой силой и уверенностью в себе, какую я встречал в людях лишь однажды, когда брал интервью у российского долларового миллиардера, разбогатевшего после того, как расставил дома всю мебель по фэн-шую. Я тут же почувствовал собственное ничтожество. Но Наташа ласково накрыла мою руку своей, и я вдруг ощутил себя сильным и значимым.
— Я ждала тебя, — сказала она.
— Это и есть терминал? — спросил я, недоверчиво оглядываясь по сторонам.
На стенах висели оленьи шкуры, травы, рыболовные сети и какие-то сыромятные ремни, похожие на сбрую. А прямо передо мной, за спиной Наташи, был пристроен бубен, ровно такой же, какие я видел на канале “Дискавери” в программе про алтайских шаманов. Женщина перехватила мой взгляд, обернулась, а затем снова ласково уставилась на меня. Я аккуратно вытащил свою руку из-под ее маленькой теплой ладони.
— Вы это… что? — осторожно спросил я. — Тоже — колдунья? Нойд? Шаманка?
— Догадался! — удовлетворенно кивнула она.
— А почему изба? Почему не чум, не юрта или как его?
— Кувакса. Мы называем наше жилище кувакса. Потому что мой дом — далеко отсюда. А здесь я просто ожидала тебя, — она перехватила мой взгляд. — Хочешь рассмотреть? — и протянула мне, легко подхватив со стены, бубен.
Он был круглый: деревянная основа и туго натянутая шкура, закрепленная на ней оленьими жилами. Я взял из чистого любопытства. И вдруг увидел, что вся его поверхность разрисована мелкими, но четкими узорами. Которые чем дольше я смотрел на них, тем быстрее складывались в… карту, в Mappae mundi. Здесь были север и юг, запад и восток, подземный мир и земной и небо, прошлое, настоящее и будущее. Картинки менялись, рельефы и люди перетекали с одного места в другое. Я сидел и смотрел, смотрел, смотрел, не отрываясь, на бубен и не мог ничего ни сказать, ни спросить…
А потом быстро нашарил ногой в валенке канистру со спиртом, втихаря тиснутую мной под скамейку.
— Можешь выпить, — мягко разрешила шаманка.
— Спасибо, — почему-то поблагодарил я и быстро налил себе спирта в кружку.
Наташа подала ковш воды, я разбавил и выпил почти залпом. Третья порция алкоголя радостно воссоединилась в желудке с первыми двумя. От тепла и спирта меня окончательно разморило.
Я смотрел на Наташу, а она смотрела на меня. И чем дольше я смотрел, тем красивее мне казалась блондинка, сидящая напротив. И вдруг я понял, что вот прямо сейчас она схватит бубен, скинет с себя всю одежду и пустится в безумную пляску. И я тоже скину всю одежду и пущусь в безумную пляску. И мы будем прыгать и скакать под раскаты бубна, такие близкие к природе, такие свободные, вне всех границ и правил… А потом… мы это… В общем, потом я пройду священный обряд инициации, и моя шаманка благословит меня на… на революцию. И я пойду с бубном в одной руке и знаменем в другой бороться с коррупцией, с социальной несправедливостью, бороться за свободу, равенство и братство, за сильную Россию…
— Бух, бух, бух, бух… — снова послышался знакомый ритм.
Я очнулся и увидел, как, только лишь скинув кофту, по-прежнему сидя напротив меня, осторожно постукивает по своему верному коню-бубну Наташа. Наверное, я всегда был сентиментальным, но… Но я снова немного прослезился.
— Наташа! Я столько всего пережил за эти дни! Я уже не такой, как был до этого. Я — Хранитель карты. Вот она, — я вытащил карту и разложил ее на столе. — Я шел к тебе, чтобы узнать наконец, зачем это все, для чего. Можно ли кого-то спасти с помощью этого клочка бумаги… Наташа!
И тут снаружи раздался какой-то все усиливающийся шум. Наташа замерла, прислушиваясь. Вернула бубен на стену. Я тоже замер. А потом аккуратно пододвинулся к окну и чуть-чуть заглянул в него. Но ничего не увидел.
— Вертолет, — пояснила шаманка.
Без стука распахнулась дверь, и на пороге сначала появился, а потом зашел и по-хозяйски расположился на стуле с высокой спинкой среднего роста пузатый мужик. Вместе с ним вошли двое, с которыми я уже встречался. Это были Вагиф и голубоглазый крепыш.
— Это он? — по-деловому осведомился пузан, кивнув на меня.
Я моментально протрезвел.
— Он, сволочь, — с готовностью подтвердил голубоглазый крепыш, он же Павел.
Я оказался примерно посередине между вошедшими, которые блокировали выход, и Наташей, стоявшей у двери в дальнюю комнату. Мне только и оставалось, что переводить взгляд с непрошеных гостей на хозяйку и обратно, покорно ожидая своей участи. И тут вдруг я в ужасе понял, что карта, которую я должен был хранить как зеницу ока, по-прежнему разложенная, лежит на столе у всех на виду. Но только я протянул руку, как меня опередила Наташа, подхватив листок и… буквально растворив его в воздухе.
— Зачем пожаловали? — спокойно осведомилась она у гостей.
— Сама знаешь, — угрожающе откликнулся пузан.
Опять повисло напряженное молчание.
В котором я вдруг снова явно услышал странный звук за окном. Но не успел я толком прислушаться, как дверь распахнулась, и на пороге… появился Степан Лембоев.
— Привет честной компании, — буркнул он.
— Степан, а ты как… — не удержался я.
Но оленеводьевский ассенизатор меня перебил:
— Как-как — ударился об землю, обернулся серой утицей, — мрачно пояснил он, снимая грязные кирзовые сапожищи. — Ты меня задолбал, если честно: на хрена тебя в Монголию понесло? Думаешь, легко постоянно за тобой гоняться и возвращать тебя назад из всех переделок?