— Когда поговорим?
— В суде.
— Зачем в суде? — воскликнул он. — Куда спешишь в стране далекой? Давай сейчас вопрос решим!
— Не о чем мне с вами говорить, — буркнула она, одарив франтоватого гасконца презрительным взглядом.
В примирительном жесте тот поднял руки:
— Слушай, договориться можно всегда. Ты же умная женщина, я знаю! Лучше многих мужчин в моторах разбираешься.
А юрист-гасконец сам не дурак, подумал я. «Диалог, сотрудничество, партнерство» — отличный лейтмотив для налаживания отношений. Доверительный разговор сближает, в результате партнера можно и уболтать. Однако Хильда не повелась, поскольку имела другое мнение.
— Не всегда! — отрезала она. — И не воображай, что нам есть дело до тебя.
— Э, перестань, да, — скривил губы гасконец. — Всё можно разрулить. Скажи, что хочешь?
Стряхнув пепел после затяжки, она ответила чистосердечным признанием:
— Хочу, чтоб вы все провалились.
Однажды в подобной ситуации поэт выразился более куртуазно: «Была без радости любовь, разлука будет без печали». Хильда повела себя не толерантно, а несколько иначе, этим огорчив собеседника.
— Э, почему так сказала? — вспыхнул юрист. — Давай дело гаварить!
— Пошел ты, — буркнула она по-немецки, считая разговор законченным.
«Фик дих» переводится иначе, однако юрист намек понял. Терпение его, видимо, кончалось, усы растопырились как у кота.
— Зачем ругаешься? — окончательно отбросив маску, возмутился он.
Красавчик излучал богатый коктейль ароматов. Прямо-таки сложный букет, где над запахом одеколона доминировал характерный дух жареного мяса и лука. И еще от него полыхало негативом — ответным презрением, ненавистью и жаждой сексуального насилия. Да уж, токсичный персонаж, жертва мизогинии. Нет, с таким настроением он слоника не купит…
Тем временем гасконец перешел к цели своего визита:
— По-хорошему прошу тебя, женщина: деньги возьми, заявление из полиции забери!
Наверно, с этого и следовало начать, результат бы не изменился. Яростно затоптав окурок, Хильда потемнела взором. Так смотрят на вредное насекомое, которое еще не ведало гнева тапка.
— Я уже сказала: в жопу твои деньги.
— Ай, хватит ломаться, — поморщился он и сделал шаг вперед, — скажи свою цену!
Меня юрист по-прежнему не замечал. И я проявился сам, воспрещающим жестом выставляя руку:
— Стой где стоишь, парень.
Из редкой группы елочек выскользнул Седьмой шрам, изображающий прохожего. Кто-то гуляет с собачкой, а кто-то бродит сам по себе, так бывает. Замерев за моей спиной, он тихо произнес:
— Ишь ты, зануда… Глупый ишак не хочет идти в заданном направлении? Могу устранить это недоразумение, Михалыч.
— Ты это, погодь вперед телеги бежать, — пробормотал я. — Глядишь, и сам справлюсь.
Кстати говоря, собачка нагулялась и незаметно вернулась. Вздыбив загривок, Дик молча замер у левой ноги хозяйки. Дрессированная овчарка сама не бросится, для атаки нужна команда. Но умному псу достаточно одного намека. Внутри меня тоже бурлило желание решить проблему силой, то есть дать в табло этому педриле ушастому. Сдерживало одно: за моей спиной незримо висел Антон, и лишние травмы нам ни к чему. А уж о реакции Веры даже говорить не стоит, мелкая фурия лучше тузика порвет меня на кусочки.
И вообще, драка не единственный способ решения проблемы.
— Не хочешь идти по-плохому? — подумал я. — По-хорошему будет хуже.
Если в самом начале этот конь в кожаном пальто мне просто не задался, то теперь неприязнь зашкаливала. Явно нехороший человек, запашок с гнильцой. И шаурма, съеденная им недавно, была из тухлого мяса.
Глядя гасконцу в глаза, я явственно представил себе дохлого кабана, которого кромсает повар в грязном переднике. Разделочный стол завален, большие куски вонючего мяса повар насаживает на вертикальный вертел. Мясо шипит, а повар этим же тесаком срезает поджаренный слой. Складывает в блюдо, и делает очередной срез, из которого течет красный сок…
Прошла всего пара секунд, а гасконец проникся. Он икнул, потом позеленел и, сдерживая рвотные позывы, рванул к ближайшему дереву. Вот там его и прорвало. Описывать страдающего человека неприлично, да из-за дерева я ничего особенно и не видел. Даже желто-коричневая аура, до этого яркая, заметно потускнела. Зато слышно всё было прекрасно — гасконец пытался встряхнуть себя, но не взбалтывать. Получалось плохо.
Алексей Толстой, знаменитый автор гиперболоида инженера Гарина и отец Буратино, в похожей ситуации заметил: «Лежал под деревом, плюгав и одинок, какой-то там коллежский регистратор».