Сначала название рассказа Тосио Удо «Первая любовь» кажется неожиданным. Лишь прочитав его до конца, понимаешь: это действительно рассказ о любви, любви обреченных. Три короткие встречи, наполненные для двух молодых людей глубоким смыслом. Больная туберкулезом девушка, дни которой сочтены, и юноша, почти мальчик, отправляющийся на войну, осознают, что их ожидает печальная участь, — отсюда инстинктивное желание опереться друг на друга, поддержать друг друга в беде. Вот почему слова юноши: «И это обоюдное понимание я воспринял почти как любовь» — ощущаются как вполне естественные, единственно возможные в предчувствии той страшной жизни, которая им уготована.
Впрочем, повествование ведь идет от первого лица… А нельзя ли предположить, что все кончилось иначе? Что герои остались живы? Разве любовь не могла победить смерть?.. И тогда рассказ выйдет за узкие рамки незамысловатого эпизода и превратится в универсальную проблему человеческих отношений.
«…И порос холм горечавкою» Кадзуо Оикава — рассказ о том, какой переворот произвела в сознании простого, бесшабашного парня случайная встреча со стариком, который уже много лет, не желая верить в гибель сына, ждет его возвращения. Старик принимает своего нового знакомого за погибшего сына, и последние дни перед смертью становятся для него днями долгожданного счастья.
Неизгладимый след оставляет эта встреча и в жизни юноши, заставляя его впервые задуматься над истинным обликом войны. Если раньше он подумывал о том, чтобы пойти служить в силы самообороны, где «и жалованье платят, и специальность можно приобрести», то теперь он осознает, что за этим стоит подготовка к новой войне, к новым трагедиям.
Рассказ Масудзи Ибусэ «Командир, кланяющийся востоку» в полном смысле слова иносказателен, хотя внешне может показаться и нехитрой история о сошедшем с ума офицере, все еще живущем теми идеями, которые долгие годы вдалбливались ему в голову. Бездумное верноподданничество равносильно помешательству — вот главная мысль, пронизывающая рассказ. Офицер возвращается в родную деревню. Война окончилась, крестьяне занимаются мирным трудом, с горечью вспоминая муки, через которые им пришлось пройти. И присматриваясь к своему бывшему односельчанину, они перестают видеть в нем лишь безобидного, несчастного больного. Люди начинают понимать, что именно такие фанатики служили питательной средой, в которой выращивались готовые на все головорезы, что недавние годы войны были «дурацким спектаклем, который так долго разыгрывали сумасшедшие в черных сапогах». Безумен не только сегодняшний «командир, кланяющийся востоку». Безумцами были и все ему подобные. Таков вывод, к которому Ибусэ подводит читателя.
Повесть Сидзуко Го «Реквием» сделана как бы в трех измерениях: рассказ автора о переживаниях его героини Сэцуко, ее воспоминания и, наконец, переписка с подругой, вскрывающая сущность происходящего.
Потеряв почти всех близких: отца, мать, братьев, любимую подругу, — героиня медленно и трудно идет к пониманию того, что войны, унесшей этих дорогих ей людей, могло бы и не быть, если бы те, кому раньше Сэцуко безоговорочно верила, не развязали ее, прикрываясь словами о «Великой Японии» и императоре — «боге на земле». Она становится свидетелем того, что люди гибнут не только на фронте, но и в самой Японии, если высказывают идеи, несовместимые с узаконенными. Вспоминает, как ее отец, человек трезвомыслящий, назвал войну авантюрой, которая неизбежно кончится крахом, и за это был посажен в тюрьму, где и умер. И у нее закрадываются сомнения в справедливости самой войны, в необходимости которой ее так Упорно убеждали. Рождающееся сомнение захватывает ее все глубже, она все яснее осознает правду Жака из «Семьи Тибо» Роже Мартен дю Тара — эта книга становится для нее откровением. «Реквием» — это повесть о прозрении молодежи.
Антивоенная тема важна не только как возврат к прошлому, как напоминание о том, что принес японскому народу милитаризм. Она важна еще и потому, что правда о войне — могучее оружие в руках тех, кто борется с поднимающим голову японским национализмом. Он не вчера возник и не вдруг исчезнет. Борьба с ним еще предстоит долгая. Люди, узнавшие хотя бы из правдивых художественных произведений, что такое война и атомная бомбардировка, с негодованием отвергнут всякие националистические бредни, вроде тезиса «Японский меч сильнее атомной бомбы», автор которого, печально известный писатель фашистского толка Юкио Мисима, сделал себе харакири после провала замышленного им путча.