Комната Сёити — узкая, в шесть татами, постеленных в один ряд, — была расположена в задней части главного здания храма Дзёсёдзи. «Прежде тут останавливались на ночь странствующие монахи», — объяснил он. У стены была постель, подле изголовья которой стоял радиоприемник. Вокруг прямо на циновках стопками лежали книги. Вошла женщина в шароварах, неся две плоские подушки для сидения. Она бросила их на циновки и сказала: «Настоятель просил передать, что сегодня в главном здании службы не будет и вы можете там побеседовать с вашей гостьей». Когда женщина ушла, Сёити захватил большую перьевую подушку и вместе с Сэцуко пошел в главное здание. «Извините, я прилягу, — сказал он, подложил подушку под голову и вытянулся. — Кажется, вы собирались что-то отдать мне на хранение?» — спросил Сёити.
Сэцуко и теперь не могла понять, почему у нее тогда так внезапно брызнули из глаз слезы. Молодые девушки нередко плачут без причины — то ли из-за каких-то надуманных обид, то ли потому, что их очень балуют. Но с Сэцуко такого никогда не случалось. Отчего же она расплакалась перед Сёити, которого впервые видела? Ей и сейчас стыдно за свое тогдашнее смятение…
В ее землянке стало темнее. Над головой послышался звук льющейся воды и тихий лязг ведер. Сэцуко подумала о том, что люди как ни в чем не бывало продолжают жить и заниматься повседневными делами, и у нее потеплело на душе. Сёити тогда ясно сказал: «Война окончится, а люди будут продолжать жить». Когда окончится война… Сэцуко запрещала себе даже думать об этом, но слова Сёити запали ей в душу. Неожиданно ее губы искривились. Ей вспомнилось, как та женщина принесла чай и, переводя взгляд с плачущей Сэцуко на растерявшегося Сёити, осуждающе сказала: «И вам не стыдно? Одной ногой уже в могиле, а заставляете плакать такую юную девушку. Я пожалуюсь на вас настоятелю». Сёити тогда смущенно засмеялся, а Сэцуко остановила женщину и поспешно стала объяснять, что господин Вакуи вовсе ее не обижал и плачет она по другой причине. Женщина с сомнением покачала головой и ушла, нисколько не смягчившись…
Сэцуко протянула руку к фляжке и, не вставая, напилась воды. Холодная струйка потекла мимо губ за шиворот, и Сэцуко сразу же ощутила озноб. Наверно, снова поднялась температура… «Она не совсем нормальная, — сказал Сёити, когда женщина ушла, — она родом из здешней деревни, там и сейчас живут ее родители и братья. Еще в девичьи годы над ней надругались какие-то проходимцы, и с тех пор она тронулась умом. Ее приютил настоятель, и вот уже почти двадцать лет она живет в этом храме. Очень работящая, не представляю, как бы настоятель справился без нее со всем здешним хозяйством. Раньше она ухаживала за человеком, который жил здесь до меня, — он был парализован и не вставал с постели тринадцать лет. Теперь она обслуживает меня. Настоятель сказал: сколько бы перерождения ни ожидало Киё-тян, она обязательно попадет в рай. Кие— это ее имя». Сёити с сочувствием поглядел на Сэцуко и продолжил свой рассказ, стараясь успокоить разволновавшуюся девушку: «Здешний храм пользуется своего рода правом экстерриториальности, а местные жители беспрекословно подчиняются авторитету настоятеля. Все роженицы деревни из поколения в поколение прибегают к услугам супруги настоятеля. И можно себе представить, каким уважением она пользуется в деревне, где нет врача. Короче говоря, по всем важнейшим вопросам здесь идут за советом в храм. Деревенский староста, учитель и полицейский не составляют исключения. Поэтому даже такой конченый человек, как я — „красный“ и к тому же чахоточный, — может, пользуясь покровительством настоятеля, спокойно жить здесь в нынешние тяжелые времена. Настоятель и мой отец — друзья еще со студенческих лет. Меня до сих пор удивляет, как могло случиться, что мой отец, обыватель до мозга костей, и настоятель храма долгие годы оставались верны своей дружбе». Вновь появилась женщина и внесла большой поднос, на котором были расставлены блюда с вареным рисом и красной фасолью, яичницей-глазуньей и листьями папоротника в соевом соусе. Сёити лишь из вежливости попробовал от каждого блюда, снова откинулся на подушку и закрыл глаза. Сэцуко взяла палочки для еды, но почти не притронулась к угощению. Длительная поездка в переполненной электричке, а потом в поезде слишком утомила ее, и она с трудом боролась с охватившей ее усталостью. «Здесь не бывает недостатка в рисе с красной фасолью и в поминальных мандзю, которые приносят крестьяне», — усмехнулся Сёити.