Все сходилось. Динго, в шкуре которой она прожила последние восемнадцать лет, осталась на ветке, уходящей в темноту туннеля под вспучившейся штукатуркой. Сидит себе, покачиваясь, и пялится в пустоту за черными стеклами. А новая Динго вышла на незнакомой станции. Переползла с листка на листок, и оказалась на чужой яблочной планете, хоть и отпочковавшейся от того же ствола. Катя осторожно пощупала свои предплечья, бока. Если она, это уже не она, то, может, и привычное тело чем-то отличается от прежнего? Носит на себе печать этого нового мира? Вот, вроде, и запах какой-то не тот. Динго поднесла к носу рукав рубашки. Наверное, так пахнут сожженные мосты – тревожно и горько.
Если Еретик прав, то вселенная полна миллионами маленьких Динго, каждая из которых замкнута в мирке своего одиночества. И только она – она одна – впервые, взглянув в зеркало, увидела за остроухой мохнатой головой бесконечную вереницу отражений. Художник рисует портрет художника, который рисует портрет художника, которой рисует портрет художника, который... Вот Динго, которая протянула руку тонущему мальчику. Вот Динго, вообще никогда не садившаяся в лодку. Вот Катя, поцеловавшая Сережу под ветками старой, давно уже не плодоносящей яблони. Вот Катя, смотрящая через дыру в заборе, как Сережа целует Наташку. Хотя нет. Этот мальчик уже не может быть Сережей. Или может?
«Каждый раз, когда мы делаем выбор, образуется новая ветвь реальности. Новый мир с копией сделавшего выбор внутри», - объяснял Еретик, выцарапывая ее судьбу на штукатурке за неимением звезд. Возможно ли, что на конце самой тоненькой зеленой веточки, завершающей цепочку решений, балансирует Динго, не имеющая ничего общего с ней самой? Динго, гуляющая по дорожкам из зеркал и летающая над городскими крышами без помощи крыльев?
Катя покрепче обхватила себя руками, будто боялась, что собственное тело предаст ее, окажется чужим, заемным. Или выцветет до невнятности, не выдержав частого копирования, и сольется с сереньким маревом за окном. Как раньше все было просто! Она жила в мягком коконе своего эгоизма, уплотняя его новыми обидами, питаясь околоплодными водами боли. Этой болью она не делилась ни с кем – все равно никто не поймет. Выдерживала ее, как крепленое вино, и смаковала по глотку, упиваясь своей особенностью и исключительностью. А оказалось – она была всего лишь одной из многих, слепой и глухой. Такой же, как прочие Динго, кривлявшиеся по ту сторону стекла, то грозя ему кулаком, то оставляя на холодной поверхности разводы от слез, то целуя отражение искусанных губ. Бедные глупенькие дурочки! Если бы они знали, что можно перескочить с ветки на ветку! И для этого не обязательно проходить во Врата. Достаточно просто изменить свое прошлое. Прошлое – вот что определяет нас.
«Я – это история, - думала Динго. – Да, я всегда это знала. Просто только сегодня мне открылось, что моих историй множество, стремящееся к бесконечности. И я могу выбрать любую. И не обязательно ту, которую выбрал Еретик. И, пожалуй, совсем не ту, в которой поэт по имени Край не находит закладку и умирает...»
В воздухе что-то изменилось. Свет стал разреженным и сменил оттенок с желтоватого на пепельно-серый. Тени побледнели. Резче выступили детали, тревожащие глаз: густой слой пыли на перилах и ступенях там, где их не касались ладони или ноги сталкеров. Грязные потеки на стенах. Подсыхающее пятно на площадке, пустившее ручейки в пролет. Паутина и сор в углах. Высохшие мухи на подоконнике. Труп чего-то длинного и коленчатого, висящего на невидимой нити между стеклами.
«Рассвет», - догадался Фактор, взглянув на низко висящее небо. Полу-съеденный коржик луны тихим ходом отплывал на запад, выцветая до белесого отпечатка мотылькового крыла. Под ним воткнутые в центр двора Врата слились с пейзажем, прикинувшись очередным развлечением для подрастающих поколений призраков – возможно, об них можно было стучать мячом или лазать на вечно закрытые створки.
Федор обвел глазами товарищей. Все пятеро выглядели, как ночные бабочки, застигнутые светом дня. Пепельно-серые, вялые, чужеродные, придавленные весом даже не розовеющего, всего лишь зеленеющего востока. У всех круги под глазами, у всех новая складка губ, как будто этой ночью они испытали нечто, что изменило их, переделало, придало гибкому туловищу скелет и вырастило на спине странные, влажные еще отростки, назначение которых их носителям только предстоит осознать. Смогут ли они теперь вернуться в то прошлое, которое они выбрали покинуть, и которое поджидало их, замерзшее и голодное, за пределами зоны?
- И все-таки я не понимаю, - выразила общие сомнения вслух Лилит, щурясь на кривой карандашный график за спиной Еретика. – Вот ты говоришь «туннелирование», «дырочная телепортация»... Только раз мы до Врат так и не дошли, как же нас на эту чертову альтернативную ветку закинуло? Мы же не птички – скакать с сучка на сучок? Или в рюкзаке у тебя этот, как его, телепортатор спрятан?
- Ага, - радостно закивал Еретик. – Телепортатор и трансклюкатор. В консервной банке. Был. А Шива его только что сожрал.
Умник в темных очках довольно погладил себя по животу. Динго громко икнула.
- А серьезно, - продолжил студент, - хрен его знает. Думаю, это как-то связано с Вратами. Если представить, что они каким-то макаром перегнули пространство-время через высшее измерение... И что кто-то из нас оказался способным вернуться в прошлое и изменить ключевой момент... Тогда предположительно нас могло выбросить в альтернативную историю. Подчеркиваю: предположительно.
Все, как по команде, уставились в окно, будто рассчитывали обнаружить на пресловутых железных створках подробные объяснения. «Неестественная реакция, - отметила Лилит. – Нормальным было бы постараться выяснить, побывал ли действительно кто-то в прошлом. Неужели не одна я разговаривала по телефону с мертвецами?»
- И насколько этот альтернативный мир отличается от старого? – Повернулся к Еретику Фактор.
Тот пожал плечами:
- Понятия не имею. Пока все, что мы видели, очень похоже на ту зону, в которую мы вошли. Но кто знает, каково там, за ее пределами?
- Может, мы встретим там наши копии? – Динго высунула тощую шею из огромного ворота рубашки, будто надеялась узреть во дворе Динго номер два на утренней пробежке.
- Надеюсь, что нет, - нахмурившись, Еретик почесал под шапочкой. – Это создало бы парадокс... с не очень здоровыми для нас последствиями.
— Но… я не понимаю, — пискнула Динго, — почему все-таки мы снова встретились, если каждый через личное прошлое изменил свое личное будущее?
- Боюсь, я всех сейчас разочарую, - голос Края звучал едва слышно, но все повернули голову в его сторону, как по команде, - но если я где и побывал, то в будущем, а не в прошлом.
Еретик задумчиво постучал карандашом по кончику носа:
- Хм-м… А это будущее: оно было желанным или как?
- Мозгами-то сам пораскинь, - огрызнулся Край и бессильно откинулся на стену.
- Ясно. - Так легко гения физики было не смутить. – А что показывает твоя запись, Шива? Отмотай-ка назад. Ничего странного?
- Ты о провалах в прошлое или будущее? – Слепой коснулся пальцами дужки. – Поверь, все это время я скучно просидел здесь, поджидая вас. Я мог бы скинуть видео, если бы тут работал вай-фай.
- Обойдусь. – Еретик сунул карандаш между зубов, но вовремя опомнился и поспешно обтер кончик о штаны. — У меня есть одна гипотеза. С того момента, как мы вошли в зону, наши судьбы стали взаимосвязаны. Мы начали влиять друг на друга, так что линии нашего будущего приняли общий вектор и, в конце концов, снова пересеклись. Это объясняет то, что случилось с Краем, и почему Шиву перетащило вслед за нами.
Край нахмурился, краски не спешили возвращаться на его лицо. Шива наставил черные линзы на наслаждавшегося ролью пророка юнца, почесал задумчиво щетину:
— Перетащило?
— Именно. В результате ДТ, — заявил раскрасневшийся «профессор».
— Это заразно? — усмехнулась Лилит.