— О! Я ограничусь самым простым испытанием. Вы говорите, что знаете прошлое, настоящее и будущее. Погадайте же мне.
— Нет ничего легче. Дайте мне вашу руку.
Д’Арманталь повиновался.
— Господин шевалье, — сказала незнакомка, посмотрев с минуту на его ладонь, — по направлению стягивающего мускула и по расположению продольных волокон соединительной ткани, покрывающей мышцы ладони, я ясно читаю пять слов, в которых заключена вся история вашей жизни; эти пять слов — отвага, честолюбие, разочарование, любовь и измена…
— Черт возьми! — прервал ее шевалье. — Я не знал, что гении так основательно изучают анатомию и должны, как саламанкские бакалавры, держать экзамен на степень лиценциата!
— Гении знают все, что знают люди, и еще многое другое, шевалье.
— Хорошо. Что же тогда означают эти слова, столь звучные и вместе с тем столь противоречивые, и что говорят они вам о моем прошлом, высокоученый гений?
— Они говорят мне о том, что вы единственно благодаря своей отваге получили во фландрской армии чин полковника; что этот чин пробудил в вас честолюбие; что за вашими честолюбивыми мечтами последовало разочарование; что вы думали найти утешение в любви; но что любовь, как и счастье, изменчива и что вы испытали измену.
— Неплохо, — сказал шевалье. — Даже Кумская Сивилла[12] лучше вас не вышла бы из положения. То, что вы сказали, немного туманно, как и все гороскопы, но в основном верно. Перейдем к настоящему, прекрасная маска.
— К настоящему, шевалье? Будем говорить о нем шепотом — оно пахнет Бастилией!
Шевалье невольно вздрогнул: он думал, что об утреннем приключении не мог знать никто, кроме его участников.
— Сейчас, когда мы весело болтаем на балу, два славных дворянина в весьма плачевном виде лежат в своих постелях, и все потому, что некий шевалье д’Арманталь, большой любитель подслушивать у дверей, не вспомнил вовремя одно полустишие Вергилия.
— Какое же это полустишие? — спросил шевалье, все более удивляясь.
— Facilis descensus Averno[13], — сказала со смехом «летучая мышь».
— Дорогой гений! — воскликнул шевалье, впиваясь взором в прорези для глаз на маске незнакомки. — Вот цитата, которую, позвольте вам сказать, вряд ли привела бы женщина.
— Разве вы не знаете, что бывают гении обоего пола?
— Да, но я никогда не слышал, что они так свободно цитируют «Энеиду»[14].
— Разве эта цитата неуместна? Вы сравнили меня с Кумской Сивиллой — я отвечаю вам ее языком. Вы требуете от меня чего-нибудь определенного — я выполняю ваше желание. Но вы, смертные, никогда не бываете довольны.
— Вы правы, потому что, признаюсь, ваше знание прошлого и настоящего внушает мне страшное желание узнать будущее.
— Будущее всегда двояко, — сказала маска. — Есть будущее малодушных и будущее сильных духом. Бог дал человеку свободу воли, чтобы он мог выбирать. Ваше будущее зависит от вас.
— Но ведь нужно знать и то и другое будущее, чтобы избрать лучшее…
— Так вот, одно из них ждет вас где-нибудь близ Невера, в глубокой провинции, где вам предстоит делить свое время между кроличьим садком и птичьим двором. Это будущее приведет вас прямо на скамью церковного старосты вашего прихода — легко достижимая цель, и вам нужно только плыть по течению, чтобы прибыть в эту тихую гавань.
— Ну, а другое? — спросил шевалье, явно задетый предположением, что у него может быть подобное будущее.
— Другое? — сказала незнакомка, опираясь на его руку и пристально глядя на него сквозь прорези маски. — Другое полно шума и блеска; другое сделает вас одним из актеров спектакля, который разыгрывается на подмостках мира; другое, проиграете ли вы или выиграете, по крайней мере, даст вам славу крупного игрока.
— Что же я проиграю, если проиграю?
— Вероятно, жизнь.
Шевалье сделал презрительный жест.
— А если выиграю? — прибавил он.
— Что вы скажете о чине полковника, титуле испанского гранда и ордене Святого Духа, не считая жезла маршала в перспективе?
— Скажу, что игра стоит свеч, прекрасная маска, и, если ты мне докажешь, что можешь сдержать свое обещание, я готов быть твоим партнером.
— Такое доказательство вам может дать лишь некто другой, а не я, и, если вы хотите его получить, вам нужно последовать за мной.
— О-о! — сказал д’Арманталь. — Неужели я ошибся, и ты лишь гений второго ранга, подчиненный дух, промежуточная сила? Черт возьми, это несколько поубавило бы мое уважение к тебе.
— Что за беда, если я подчинена некой великой волшебнице и если это она прислала меня сюда.