Приговор, не подлежащий обжалованию.
– Мне бы хотелось самой выбирать и строить своё будущее.
– Вы для этого слишком юны и неразумны.
И где там моя супница…
– Так всё-таки юна или стара? Вы бы уже определились. – Я скрестила на груди руки и посмотрела на него с вызовом.
– Думаю, замужество пойдёт вам на пользу, – пришёл он к непонятным для меня выводам.
– Думаете?
Некоторым мужчинам (одному конкретному мужчине в мундире) явно противопоказано мыслить.
– Сгладит острые углы вашего характера.
– По крайней мере, он у меня есть. Характер.
– Это не то, чем я на вашем месте гордился бы, шиари.
– Честно говоря, шейр, я бы предпочла и дальше не знать о вашем существовании.
Дождь усилился, из мелкой мороси грозясь перерасти в настоящий ливень. Решив, что мы уже достаточно обменялись «любезностями», я поторопила Эскорна:
– Пойдёмте. Не хочу промокнуть с вами за компанию.
Мы двинулись дальше, направляемые светом, что источала керосиновая лампа у меня в руках.
– Узнаю в вас отца, Лайра. Вы очень на него похожи. Хотя поначалу решил, что вы копия матери. У вас её нежные черты лица и такая же очаровательная улыбка.
Это мы теперь что, подлизываемся? Сглаживаем острые углы моего характера?
– Благодарю за комплимент.
– Это не комплимент, а констатация очевидного.
Тут я вынуждена была согласиться. Внешне я действительно очень походила на мать: огненно-рыжие волосы, медово-карие глаза, светлая кожа и по-аристократически тонкие черты лица. В детстве отец часто называл меня Огоньком, и за внешность, и за мой бойкий нрав. А брат по-прежнему иногда так называет, хоть и знает, что мне это не по нраву. Сразу накатывают воспоминания о счастливом прошлом и о том, чего у нас уже никогда не будет.
Как верно подметил Эскорн, сходство с матерью у меня было только внешнее. В остальном же я была продолжением своего отца. И даже дар – то, чем не имела права обладать, – мне достался от рода Ноэро. Рифер же…
А за Рифера продолжало болеть сердце.
– Почему именно сейчас?
– Что почему?
Мы вошли в конюшню, и я первая приблизилась к стойлу с гнедым конём Эскорна.
– Отца уже два года как нет, а вы только сейчас вспомнили о данной клятве.
– В Эргандар я вернулся месяц назад, – ответил Вейнанд, проверяя подпругу у седла. – Война не отпускала.
Я вздрогнула и машинально подтянула наброшенную на плечи шаль. Проклятая война за обладание Креимскими островами, забравшая у меня отца. Эскорн и ему подобные вернулись на родину победителями.
Но многие так и не смогли вернуться.
Слишком многие, пострадавшие за чужую жадность и чужие амбиции.
Не хочу, чтобы Рифер стал пушечным мясом на арене политических игр.
– Послушайте… – Я помедлила, собираясь с мыслями, а потом с жаром проговорила: – Риферу не место в Кальдероке. Вы можете думать иначе, видя в нём наследника Ноэро, но, шейр, вы его совсем не знаете!
– Рифер – мужчина, а вы опекаете его, как наседка цыплёнка, – уже не скрывая раздражения, бросил Эскорн.
– Рифер мой брат!
– Вот именно – брат. Не сын, не маленький мальчик, которого нужно оберегать. Ваша забота, Лайра, не идёт ему на пользу.
– Как же быстро вы всё поняли! – Я даже зубами заскрежетала от бессильной злости на бесчувственного солдафона. Кое-как взяв себя в руки, терпеливо продолжила: – У него неустойчивый дар.
– Это не проблема. В академии Рифера научат контролировать силу.
– Но…
– Лайра. – Мужчина сделал шаг мне навстречу, а у меня тут же кольнуло руку.
Никогда никому не отвешивала пощёчин, и вдруг от желания это сделать даже перед глазами потемнело.
– Если его не заберу я, это сделает кто-нибудь другой. Вам прекрасно известно, что чаровики-универсалы важны для империи. А если удастся развить его скрытый дар… Поверьте, вашего брата ждёт большое будущее.
Нет у него скрытого дара, весь мне достался.
Об этом я благоразумно умолчала. Как и о том, что исправно платила наведывающимся в Кроувер вербовщикам за то, чтобы Рифер не появлялся в списках призывников. Иными словами, того самого пушечного мяса, погибающего во славу Эргандара.
– А если не справится? – не желала я сдаваться. – Если не выдержит? Покроет семью позором. Не хочу, чтобы он потом всю жизнь нёс на себе это бремя.
Для эргандарцев честь рода превыше всего. Почти все чаровики империи становятся воинами. Даже чаромастеры, даже животворцы проходят курс боевой подготовки. Не говоря уже об универсалах. Их не щадят и не жалеют. Не справившиеся перестают считаться мужчинами, и вся семья оказывается в немилости у императора.