Но какая разница? Существует вполне очевидная вероятность того, что его в скором времени арестуют за незаконное прослушивание телефонных разговоров и, возможно, даже за соучастие в убийстве. Кроме того, мог всплыть и вопрос о шпионаже, не говоря уже об отмывании денег. Если ко всему перечисленному добавится еще и нарушение законодательства о чистоте воздуха, тут уж ему будет явно наплевать.
Данфи сунул руку в дымоход, нащупал там ручку и, напрягшись, открыл заслонку. Собрав все папки в охапку, положил их внутрь камина, составив из них некое подобие вигвама, а затем поджег его сразу с нескольких углов. Комнату осветило яркое пламя. Огонь, подумал Данфи, — естественный способ, которым всегда пользуется сама природа, чтобы уничтожить улики.
Он немного погрел у камина руки, вернулся к столу, из которого вытащил верхний ящик и поставил его на пол, сунул руку внутрь стола и извлек оттуда конверт из небеленой бумаги. Распечатав его, Данфи вынул из него микрокассету.
Томми вручил ему ее позавчера. Это была последняя из одиннадцати записей, сделанных за пятинедельное прослушивание телефонных разговоров. Данфи собирался передать пленку Карри при ближайшей встрече, но теперь… Как ему следует поступить теперь? Он может либо расплавить кассету в огне, либо переслать ее Карри по почте, либо отвезти в Лэнгли, и пусть Управление само решает.
Решение принять было нелегко, так как прослушивание велось в атмосфере строжайшей секретности. Оно никак не проходило даже по официальным каналам Управления. Данфи сам никогда не слушал записи и потому не имел ни малейшего представления, что в них могло быть и насколько важна собранная информация. Да, по правде говоря, и знать ему особенно не хотелось. Себя он воспринимал не более чем посредником: он нанял Томми, чтобы тот установил соответствующие устройства на квартире у профессора, а затем дважды в неделю передавал полученный «продукт» Карри.
И тем не менее… Джесси Карри не производил на Джека впечатление вполне надежного субъекта. А уж если говорить начистоту, производил как раз обратное впечатление. И ведь, подумал Данфи, полностью отдаваясь во власть своей паранойи, Карри казался ему типом, который способен отца родного подставить и сделать козлом отпущения.
А мать Данфи была бы очень сильно расстроена, узнай она, что ее сынок так легко входит в роль козла отпущения.
Потому, не раздумывая больше, Данфи сунул запись в конверт, запечатал его и написал на нем свой собственный адрес:
К. Торнли
Для передачи Ф. Бойлану
«Сломанный побег»
Плайя де Лас-Америкас
Тенерифе, Канарские острова
Испания
Он приклеил на конверт марку за два фунта и оглядел комнату.
Карри об этом все равно ничего не узнает, поэтому у него не будет и поводов для обиды.
Ну, по крайней мере так решил Данфи…
3
Чтобы доехать до аэропорта на метро, требовалось ровно полтора фунта. Он нашел их в нижнем ящике стола, куда в течение нескольких месяцев бросал одно-, пяти- и десятипенсовые монетки. В ящике должны были накопиться целых двадцать фунтов мелочью, решил он, но вся сумма была не просто бесполезна, но и обременительна, так как в его спортивных штанах не было карманов. Какое-то мгновение Данфи решал, не бросить ли мелочь в кейс, но… нет. Сама мысль об этом показалась ему нелепой.
Джек взял только необходимую сумму и быстрым шагом проследовал к станции метро на Ливерпуль-стрит. В своих стареньких кроссовках «Найк» и потертых спортивных штанах он выглядел как типичный американец, а в данных обстоятельствах еще и как нервный американец.
Электропоезд с грохотом промчался под территорией города и через пятнадцать минут привез его в унылые западные пригороды. С головой уйдя в собственные мысли, Данфи не обращал ни малейшего внимания на то, что происходит вокруг, пока по каким-то непонятным причинам, которые никто не позаботился объяснить, поезд не сделал незапланированную остановку рядом с Хаунслоу. И здесь, выехав на поверхность, простоял посреди путей целых восемь минут, поскрипывая под мелким дождем.
Джек чувствовал себя настоящим чертиком в коробке, готовым выпрыгнуть через крышу. Глядя в грязное окно на размокшее футбольное поле, он был почти уверен, что полиция обходит все вагоны, один за другим, и ищет его. Но вот состав сделал рывок и вновь понесся вперед. А уже через несколько минут Данфи растворился в потоке пассажиров в зале для прилетающих Терминала № 3.
Он заметил курьера с расстояния в двадцать футов. Это был высокий, мускулистый молодой человек в дешевом черном костюме и мотоциклетных ботинках — панк с Карнаби-стрит с угреватым лицом и черными волосами, подстриженными так коротко, что они казались щетиной на голом черепе. Он стоял не двигаясь посреди толпы встречающих и шоферов, в точности там, где, по словам Карри, его и должен был найти Данфи. То, как он стоял — совершенно неподвижно — только шныряя глазами из стороны в сторону, напомнило Данфи строки из стихотворения Уоллеса Стивенса [3]«Тринадцать способов взглянуть на черного дрозда»:
Джек подошел поближе. Курьер держал перед собой небольшую табличку с надписью, сделанной по трафарету: «Мистер Торбитт». Он держал табличку так, что были видны его запястья, и Данфи разглядел на них неровные голубые полоски — работу татуировщика-любителя (возможно, самого этого парня). Данфи знал, что если приглядеться повнимательнее, то на коже рядом с полосками можно будет прочитать слова «Резать здесь!».
Из чего сам собой напрашивался вывод: курьер подобран идеально — наитипичнейший молодой лондонец.
Данфи не мог не улыбнуться своим мыслям. Где Карри их находит? — подумал он. Таких вот ребят. Настолько обычных, что они делаются практически невидимыми.
— Джесси сказал, у вас есть кое-что для меня.
Молодой человек повернулся к нему, обнажив в улыбке частокол не слишком белых зубов. Плохой комплимент министерству здравоохранения.
— А, начальник! — воскликнул парень. — Вот ваши вещи, ну и это тоже. — Он протянул ему большой конверт, в котором, как понял Данфи, находились деньги, билеты и паспорт.
Молодой человек самодовольно качнулся на пятках и одарил Данфи улыбкой, цветом схожей с талым снегом.
— Желаю вам приятного денечка, — сказал он и в то же мгновение исчез, затерявшись в толпе, только голова его еще несколько мгновений мелькала, подобно шару, медленно движущемуся по бильярдному столу.
Вскрыв конверт, Данфи отыскал на билете номер рейса и бросил взгляд на расписание. В его распоряжении был еще целый час, и потому, чтобы как-то провести время, он решил отыскать газетный киоск, каковой и нашел без особого труда.
РЕЗНЯ В ЧЕЛСИ!
УБИЙСТВО ПРОФЕССОРА ИЗ КИНГЗ-КОЛЛЕДЖА!
Данфи почувствовал, как его желудок медленно поднимается вверх, сокращаясь в омерзительных спазмах. Упомянутые заголовки находились на первых страницах газет, и еще больший драматизм им придавала фотография, изображавшая нескольких полицейских и случайных прохожих, наблюдающих за тем, как в карету «скорой помощи» вносят носилки с трупом. То, что лежало на носилках, было каким-то неестественно маленьким, размером примерно с крупную собаку, и накрыто белой простыней, пропитавшейся кровью.
Как сообщалось в статье, профессора Лео Шидлофа, в четыре часа ночи нашел пьяный студент-юрист в помещении «Судебных иннов». [4]Торс убитого — от этой фразы у Джека на несколько мгновений помутилось в глазах — лежал на маленькой лужайке рядом с Внутренним Темплом. [5]
Данфи оторвал взгляд от газеты. Он прекрасно знал Внутренний Темпл. Более того, он превосходно знал и маленькую лужайку. Темпл представлял собой небольшое округлой формы церковное здание неподалеку от Флит-стрит, в самом центре той части Лондона, где располагаются суды и юридические конторы. Офис адвоката Данфи находился буквально за углом, на Миддл-Темпл-лейн. Данфи по пути к нему раз или два в месяц обязательно проходил мимо упоминавшегося в газетах здания.
3
Уоллес Стивенс (1879–1955) американский поэт, известный своими яркими описаниями природы, которую он противопоставлял скуке и однообразию городской жизни.