Сейчас, всего лишь полгода спустя после тех незабываемых приключений, что мне пришлось пережить на этом крошечном и прекрасном острове, я с трудом вспоминаю скучные подробности, относящиеся к работе на консервном заводике. Хотя большая часть моего пребывания на Шикотане прошла именно в этом убогом месте, где нам приходилось работать и ночью, и днем в две смены, иногда по 10 часов в сутки, с редкими выходными.
Нас с Викой определили в бригаду разделки. Всю рабочую смену мы с другими девчонками стояли по обеим сторонам длинного железного стола и непрерывно, как бездушные автоматы, потрошили дохлую сайру, а затем кидали тушки в желоб, находившийся посреди стола. Дальше тушки своим ходом под струей воды стекали вниз в другой желоб, который вел в варочный цех. За нашим столом желоб делал резкий поворот на девяносто градусов. На нем все время происходили заторы. Быстро скапливающаяся гора рыбы переваливала через края желоба и падала на каменный пол. Поэтому у поворота поставили Изю Рабиновича, друга и одногруппника Ильи. Он держал деревянное весло и проталкивал им непослушную сайру, чтобы она там не скапливалась. Все мы быстро насквозь пропитались противным рыбным запахом, который невозможно было смыть с себя в душе после смены. Впрочем, уже через неделю мы настолько к нему привыкли, что вовсе перестали замечать; даже Вика, ненавидящая сырую рыбу, уже брезгливо не морщилась. Человек вообще быстро ко всему привыкает.
Островитяне мужского пола всех возрастов, похоже, только и ждали, когда привезут очередную партию студентов. На следующий же день в наши бараки началось настоящее паломничество. В целом, местное население, с которым мне пришлось столкнуться, оказалось вполне сносным и не слишком навязчивым. Правда, как, впрочем, и везде, порой попадались и полные отморозки. Илья однажды рассказал нам с Викой о позднем визите в его барак какого-то огромного роста сержанта-контрактника с местной погранзаставы, настолько пьяного, что он едва держался на ногах. Контрактник почему-то решил, что Илья тут самый главный сутенер и долго уговаривал дать ему на ночь «телку» за два ящика красной икры и мешок красной рыбы. После целого часа безрезультатных переговоров незваный гость наконец отстал и поперся в поселок. Илья решил его проводить, чтобы убедиться, что тот вдруг не вернется и не вломится в наш женский барак. На одной из улочек Малокурильска контрактник подошел к окну жилого барака и постучался в окошко:
– Нина, открой!
Из темноты раздался сонный женский голос, призывающий его идти куда подальше. Контрактник, однако, зашел в коридор и остановился перед дверью, где жила эта Нина. Даже не пытаясь постучать, он просто надавил на дверь, и та вместе с вырванными петлями плашмя грохнулась на пол. Илья, который стоял в коридоре, увидел, как в темноте с койки вскочила молодая женщина в одной белой сорочке. Контрактник схватил ее обеими руками за талию и повалил на пол. Опасаясь грубо вмешиваться в чужую личную жизнь, Илья постучал в дверь, расположенную напротив. Оттуда вышел мужчина средних лет, с бородкой и в маленьких круглых очках. Илья узнал в нем инженера с нашего завода.
– Вы не знаете этого товарища? – показал Илья на контрактника, который вяло боролся с несчастной дамой своего сердца. – Как-то он не очень вежливо постучался…
Инженер посмотрел на них через выломанный дверной проем и лишь досадливо махнул рукой:
– Все нормально, парень. Не в первый раз. Иди спать. Сами разберутся.
Во всей этой истории Илью больше всего поразил факт падения двери от одного несильного толчка. Он разузнал потом, как такое могло произойти. Оказалось, что местный сырой климат очень благоприятен для мелких древесных жучков, которые за многие годы превратили деревянные постройки острова в настоящую труху. Бывали случаи, когда в жилых домах рушились перекрытия вторых этажей, и люди буквально падали на головы соседей, живущих под ними. Наши бараки были одноэтажными – хотя бы это немного утешало. После случившегося я всерьез опасалась, что на меня обрушится потолок вместе с крышей. Да и Вика переживала не меньше.
– Давай, Анют, – сказала она мне несколько дней спустя, – мы с тобой завещания на всякий случай напишем. Мало ли что. Если потолок вдруг на нас рухнет, то будет уже поздно.
– Давай, – говорю. – Когда будем писать?
– Сегодня вечером после смены. Заодно позовем наших мальчиков для моральной поддержки, если ты не против.
– Отлично! – сказала я. – Правда, у меня нет ничего такого ценного, и я совершенно не знаю, что и кому оставить после своей трагической гибели.