IX
И подгорюнясь, думы полный,На синие морские волныУгрюмый юноша взирал:Меж Дарданелл они сверкали,Струились тихо и плескалиВ излучинах прибрежных скал;Но он, унылый, не видалНи моря с синими волнами,Ни поля с дальними холмами,Ни чалмоносцев удалых,Стремящихся перед пашоюШум грозный сечей роковыхПредставить бранною игрою;Не видит он, как к облакамИх кони вихрем прах взвевают,Как сабли острые мелькаютИ как с размаха пополамЧалмы двойные рассекают;Не слышит он, как громкий крикЗа свистом дротиков несется,И как в долине раздается:Алах! Алах! Их дикий клик;Душа полна мечтой одною —Яфара дочерью младою.
X
Задумчиво сидел Селим,Печален, бледен, недвижим, —И сквозь решетки он безмолвноВзор мрачный в поле устремлял…Вздохнула дева, вздох невольноЕе все думы рассказал.Такой внезапною грозоюДуша Зулейки смущена;Ах, разной с ним, но и онаУже волнуется тоскойВ любви младенческой, живой:У ней так нежно сердце билось;Но вдруг теперь в груди младойНевнятно что-то пробудилось,Какой-то стыд, какой-то страх,И речь немеет на устах;И можно ль долго ей таиться?И как начать? И в чем открыться?«Что может так его томить?Зачем ему меня чуждаться?Не так мы с ним привыкли жить,Не так нам должно расставаться!»И вот нарочно вкруг негоПрекрасная в раздумье ходит:А он и взора своегоУже на деву не возводит.Но что ж – кувшин в углу блеститС персидской, розовой водою;Она к ней весело летит,И плещет легкою рукоюНа стены мраморны с резьбою,На златотканые ковры,Восточной роскоши дары;Потом на милого взглянула;К нему бросается стрелой, —И вдруг душистою водой,Резвясь, на юношу плеснула;Но он не слышит, не глядит,И под одеждой парчевоюВода душистая бежитСтуденою по нем струею,А он не чувствует. – СелимСидит, как мрамор, недвижим.«Он все молчит, тоской томимый;Но разгоню его мечты…Бывало, он любил цветы,И я ему цветок любимыйСама сорву, сама подам».И дева кинулась к цветам,Весельем детским оживилась.И роза мигом сорвана —И вот бежит, и вот онаУ ног Селима очутилась.
«…»
«Любовник розы – соловейПрислал тебе цветок свой милый;Он станет песнею своейВсю ночь пленять твой дух унылый.
«…»
Он любит петь во тьме ночей, —И песнь его дышит тоскою;Но с обнадеженной мечтою,Споет он песню веселей.
«…»
И с думой тайною моейТебя коснется пенья сладость,И напоет на сердце радостьЛюбовник розы – соловей».
XI
«Но ты цветка не принимаешь,И гнев на горестном челе, —Уж ты со мною не играешь!Скажи, кому ж ты мил, как мне?О, мой Селим! О, сердцу милый!Меня страшит твой взор унылый,Ужель меня ты разлюбил?Ах! Если выдумкой напраснойТвоей тоски не усладилИ соловей мой сладкогласный, —На грудь ко мне склонись, склонись.Вот поцелуй – развеселись!Родитель грозный мой с тобою,Я знаю, и суров и строг;Но ты к нему привыкнуть мог,И как за то любим ты мною!Увы! Не то ль крушит тебя,Что замуж выдают меня?Осман, жених мой нареченный,Он, может быть, он недруг твой!Клянусь же Меккою святой,Клянусь любовью неизменной,Когда не ты велишь мне сам,Султану я руки не дам!Ужель, Селим, тебя лишитьсяИ сердцем мне с другим делиться?О! Если б что, какой судьбой,Меня с тобою разлучило, —Кто будет друг – хранитель мой.И быть кому твоею милой?Не бил и не пробьет для насУжасный расставанья час!Сам Азраил, явясь пред нами,С колчаном смерти за плечами,Стрелой одною нас сразитИ в прах один соединит!»
XII
Он ожил, дышит, зрит, внимает;Он деву тихо поднимает,Печали нет, исчез укор.И вся душа в очах сверкает, —И думы тайной полон взор.Как спертый дубамиПоток, разъярясь,Бушует волнами,В долину стремясь;Как ночью зарницыИз тучи блестят, —Сквозь темны ресницыТак очи горят.Ни конь, оживленныйВоенной трубой,Ни лев, уязвленныйВнезапной стрелой,Ни варвар, смятенныйПолночной порой,Страшней не трепещет,Когда вдруг заблещетКинжал роковой.Как он, в пылу любви мятежной,Дрожал при клятве девы нежной,И все, что думал, что таил,В порыве пламенном открыл:«Моя, и будешь ты моею!Моя и здесь, моя и там!Мы клятвой связаны твоею,Она свята обоим нам;Ту клятву, верь, – ее внушилаТебе таинственно любовь.Не знаешь ты, какую кровьОна одна остановила!Но не бледней – тобой, в тебеВсе мило, все священно мне.Я всех сокровищ драгоценных,У Истакара сокровенныхВ пещерах глубоко в земле,За кудри не возьму младые,Небрежно в кольца завитыеНа девственном твоем челе.Как страшно тучи надо мноюСегодня грянули грозою…Мне смел сказать родитель твой,Что вял и робок я душой,Что будто я рожден рабой…Теперь узнает он, надменный,Кто сын рабы его презренной!..Увидит он, таков ли я,Чтоб мог он устрашить меня!И по тебе, быть может, сноваЯ назову его отцом.Но о сердечном, о святомОбете нашем ты ни слова.Известен мне коварный бей…Он смел искать руки твоей!Его чины, его именья, —Плоды неправды, ухищренья.Он с Негропонтских берегов,Не лучше родом он жидов.Но знай, судьба не так сурова,Лишь тайной клятвы не открой,А спор ему иметь со мной!Уж месть на черный день готова —Есть и кинжалы, и друзья…И ты не ведаешь, кто я».