Для спецназовцев я стал поваром, уборщиком, и почему-то младшим братишкой. Самым трудным было провожать их и ждать. Провожать на войну страшно. Еще тяжелее ждать — все ли вернутся, вернется ли столь дорогой тебе человек? Путник был хорошим командиром, потому что при мне он всегда выводил всех своих людей. Грязных, голодных, серых от усталости, но живых.
И наступали счастливые для меня дни, когда он был рядом. Каждую свободную минуту он отдавал мне, почему-то стремясь передать свои знания и навыки. Однажды я не выдержал и спросил — почему он мне помогает, и зачем обучает как будущего спецназовца.
Он задумался на мгновение, потом вздохнул и ответил:
— Понимаешь, Шиза, однажды в жизни наступает момент, когда ты осознаешь, что все — к чему стремился в этой дурацкой жизни — миф. Мы все семимильными шагами несемся к смерти. И друзья, и враги… И надо успеть творить добро. Можно не успеть… А на небесах нам все воздастся… Что я могу дать тебе? Только свои навыки. Никогда не знаешь, что пригодится тебе в этой жизни…
Больше к этому вопросу мы никогда не возвращались, но заниматься я стал еще старательней и упорней. Мне никогда и в голову не приходило, что работа с оружием имеет столько особенностей и тонкостей. Казалось бы что такого — направил ствол на цель, нажал на курок, и все… Тем более, сам считал, что наиболее сложная работа — со снайперской винтовкой, мною пройдена. Но, как оказалось, глубоко заблуждался.
— Снайперская винтовка — это хорошо, — улыбается Путник, — Но зачастую огневые контакты происходят на малых и сверхмалых расстояниях, особенно в городе. И надо уметь работать пистолетом против противника, тоже вооруженного пистолетом. Нужно уметь действовать тактически грамотно, сочетая меткий огонь на поражение с маневрированием. Глупо думать, что можно увернуться от пули. Но когда противник решит выстрелить, он обычно делает движение, как будто пытается ударить тебя дулом своего пистолета. Вот от этого движения, которое предшествует выстрелу, увернуться вполне возможно.
Война и спецназ для боевой подготовки — самые лучшие учителя. Боеприпасов — сколько хочешь. Было бы желание и хорошие преподаватели. И то и другое у меня было. С утра до ночи — различные тренировки, интересные, и потому не надоедающие. Заряжание, изготовка, прицеливание, спуск курка… Тренировки по стрельбе из пистолета Макарова на разных дистанциях. С правой руки, левой, двух рук. Прицельная на дальних, и навскидку на малых и сверхмалых. Скоростная, одиночными, сдвоенными выстрелами, с различных положений — стоя, с колена, лежа. Из-за укрытия, стрельба после передвижения, ухода, разворота.
— Плохо, Шиза! Плохо! — гоняет меня Путник, — Передвижение должно быть приставными или скрестными шагами с максимальной частотой переступания и минимальной амплитудой колебания оружия. Работать должны только ноги, а таз должен оставаться на одном уровне! Давай, пошел еще раз!
И снова — передвижение, стрельба, уход из-под возможного ответного огня в сторону…
— Опять плохо! — качает головой капитан, — Куда голову опустил? Нельзя терять визуальный контакт с противником!
Не было тупого и нудного повтора, каждое действие объяснялось, анализировалось и разбиралось. Все занятия были интересны, а потому — в радость.
С Путником у нас оказалось много общего во взглядах на жизнь.
— Да, Шиза! Люди — те же самые животные, просто возомнившие себя богами и придумавшие животным инстинктам красивые названия и легенды. Животное половое влечение для продолжения своего рода назвали любовью, агонию слабого животного перед более сильным при защите своей жизни и территории назвали мужеством, захват и освоение более сильным животным новой территории назвали войной… Назови мне любое человеческое чувство или действие, и я укажу на наличие в нем основной составляющей, которая и будет являться обычным инстинктом. Люди, как и у животные, нападают лишь на слабых, на сильных — никогда. Думаешь, чеченцы решились бы ввязаться в войну с Россией, если бы мы были сильны? Хотя здесь все дров наломали. Чеченцы около тридцати тысяч русского населения вырезали, более 200 тысяч славян, бросив квартиры и имущество, бежали… Воевать — последнее дело. Мудрость древнекитайской стратегии учит: «Искусный полководец одерживает победу без боя. Величайший воин — не воюет». А великий китайский военный философ Сунь-цзы сказал: «… победоносная армия сначала осознает условия победы, а затем ищет битвы; проигравшая армия сначала сражается, а затем ищет победу». Так что проиграли мы заранее… Точнее не мы, а наши политики…
И снова — тренировка за тренировкой.
— Конечно, Рэмбо я из тебя не сделаю, — усмехается Путник, — но самое главное — у тебя есть характер. Твой мозг не засорен спортивными ограничениями и правилами, что нельзя делать удушающий прием на шею, что нельзя ломать пальцы и рвать суставные связки, что запрещается выдавливать глаза и бить в пах… И потому, просто опасного человека и неплохого уличного бойца из тебя можно попытаться сделать.
Капитан гонял меня, нисколько не щадя. Наработка индивидуальных навыков боя — когда все твои недостатки превращают в преимущества. Оценка противника, когда по очереди против меня становились на спарринги его спецназовцы, а я должен был по стойке оценить стиль противника, его уровень мастерства, и принять решение на тактику боя. Принял боксерскую стойку, держится легко и уверенно, передвигаясь на носочках — значит единственный мой шанс — обманное движение, проход в ноги или в позицию для броска, а затем — в партер, где ни один боксер не устоит против удушения или болевого приема. Ага, противник в борцовской стойке, пытается осуществить захват и бросок! Попробуем поработать руками, удерживая дистанцию. Раз-два! Раз-два! Получил! На еще раз! Все-таки зеваю, и чувствую, как мощная энергия отработанного годами броска отрывает меня от земли и поднимает в воздух. Ничего, это не проигрыш! Чем выше мастерство борца, тем сильнее он зациклен на соблюдении всяких правил и ограничений. В полете успеваю захватить за плечо своего противника и втянуть его в энергию броска, добавляя свою собственную и вес своего тела. Иди ко мне, родимый! Имитирую надавливание в глаз большим пальцем руки, что в реальном бою сделало бы меня победителем. При нажиме на глаз или на нос ни одна накаченная боксерская шея не устоит, потому мне удается легко отклонить голову спарринг-партнера назад, и пока он не успел ничего сообразить — успеваю оплести его голову своей ногой, опрокидывая назад, при этом, не выпуская кисть противника и заканчивая банальнейшим болевым на руку. Спецназовцы улыбаются, одобрительно поглядывая на меня. Я понимаю, что они поддаются, работая не в полную силу, но гордость и вера в собственные силы охватывает меня…
Интересно было наблюдать за тренировками спецназовцев. В большинстве своем они приходили в подразделения, уже обладая довольно высоким уровнем мастерства рукопашного боя, имея различные разряды по бойцовским видам спорта. Здесь их выучка доводилась до требуемого уровня с учетом выполняемых задач. Но главное внимание уделялось работе в группах. Собранные вместе отличные спортсмены, стрелки, гимнасты, могут так и остаться группой спортсменов. Спецназ — другое дело. Это единая команда, боевая семья, которая профессионально и психологически настроена на решение любых поставленных перед нею задач, в любой обстановке, не считаясь порой с потерями и своими жизнями. Каждый жил с четким осознанием того, что выполнение профессионального долга может забрать твою жизнь ради выполнения поставленной задачи. Каждый был готов пожертвовать собой…
Они нарабатывали слаженность в группах по два, три, четыре и более человек. Они понимали друг друга с полуслова. Смотришь — пошли работать по зачистке здания две «двойки», но если необходимо, эти две «двойки» мгновенно перетекают в одну «четвертку». Изменение ситуации — один остается на прикрытие, а слаженная и сработанная «тройка» зачищает подозрительную квартиру…
Сказка не может продолжаться вечно… Моряки так и говорят, что за белой полоской следует черная… Затем белая… Потом опять черная — и так до самой смерти. Бывает, что черная полоска гораздо шире предыдущей белой. Как в поговорке — «пришла беда — отворяй ворота»…