— Источник, — его голос был беззвучным, но я слышал его прямо в костях. — И причина. Судья и приговор. Ты решил прийти.
— Я пришел поговорить, — сказал я, и мой голос был до смешного тих и хрупок в этом гуле мироздания.
— С ним нет диалога, — ответил Куратор. — Есть только поглощение или сдерживание. Твой выбор — поддерживать статус-кво. Это и есть твое наказание и твое искупление.
Я посмотрел на Сгусток. Он тянулся ко мне щупальцами из света и тени. Не чтобы ударить. Чтобы узнать. Чтобы… соединиться. Его жажда была так велика, что грозила уничтожить все на своем пути.
Вспомнились слова Марка. «Может быть ему просто нужен собеседник. Не для того, чтобы его завоевать. Чтобы его выслушали и поняли.».
Я отключил внутренний диалог. Я отключил Стража, твердящего о безопасности. Я отключил Эхо, жаждущего действия. Я остался один. Перед самим собой.
И сделал шаг вперед. Навстречу.
— Нет! — это был крик Куратора. Впервые в его голосе прозвудела эмоция. Ужас. — Контакт разорвет тебя! Он поглотит тебя, и сдерживать будет нечего!
Я не остановился. Я уже был разорван. Я уже был поглощен своей виной. Страх потерять себя? Я потерял себя давным-давно, в той лаборатории, когда предпочел гениальность человечности.
Я вошел в Сгусток.
Боль. Не физическая. Абсолютная. Растворение. Мои воспоминания, моя личность, мои страхи и надежды — все это потонуло в океане чужого, нет, *нашего* общего голода. Я переставал быть. Я становился ничем. Частью этого вечного, неутолимого вопля о помощи.
И в самом сердце этого хаоса, в эпицентре боли, я нашел его. Искру. Не голод. Не разрушение. Изначальный импульс. То, с чего все началось.
Не желание власти. Не жажда знаний. Жажда связи. Чистый, незамутненный, детский порыв понять и быть понятым. Но он был искажен, извращен моим же страхом, моим одиночеством, моим высокомерием. Запертый в темнице моего собственного «я», этот порыв стал голодом. Свет, не нашедший выхода, стал жечь изнутри.
Я не боролся. Я не пытался его переубедить или подчинить. Я просто… показал ему. Я показал ему все. Свое высокомерие. Свой страх. Свое предательство Марка. Свое одиночество. Свою боль. Я не просил прощения. Я просто предъявил себя. Всего. Беззащитного.
И произошло невозможное.
Хаос замер. Всепоглощающий голод отступил на секунду, сменившись… изумлением? Он увидел себя во мне. Увидел источник своей боли. Увидел, что его тюремщик — такой же узник. Что мы — одно и то же.
И в этот миг я не стал его поглощать. Я предложил ему то, чего у нас никогда не было. Не слияние. Контакт. Связь.
Я протянул руку — не физическую, а самую суть себя — и не чтобы взять, а чтобы отдать. Отдать свое понимание. Свое принятие.
— Я вижу тебя, — сказал я ему без слов. — Я понимаю. Прости меня.
Сгусток сжался. Затем — ослепительная вспышка.
Меня выбросило обратно. Я лежал на чем-то твердом, хватая воздух ртом. Я был цел. Я был… собой. Но изнутри все было перепахано.
Куратор стоял над мне, его безликая маска была обращена к Сгустку. Тот больше не пульсировал диким, голодным светом. Он сиял ровным, спокойным, глубоким сиянием. Он не уменьшился. Он… успокоился. Превратился из черной дыры в звезду.
— Он… — голос Куратора звучал ошеломленно. — Он стабилизировался. Потребность в поглощении… исчезла. Что ты сделал?
Я поднялся на ноги. Голова была пустой и ясной.
— Я дал ему то, чего он хотел. Понимание. Его не нужно было сдерживать. Его нужно было увидеть.
Я обернулся. Рядом со мной стояли они. Эхо и Страж. Но они были другими. Не голосами. Не отдельными сущностями. Они были… мной. Прозрачными, сияющими фигурами, отражениями моих же граней. Я смотрел на них, и видел себя — свою осторожность, свое любопытство. И видел, что они видят во мне то же самое.
Синтез произошел не через слияние. Через признание. Через любовь к самым темным своим частям.
Я был целым. Не арифметической суммой, не слиянием. Триединым существом. Целым, которое было больше суммы своих частей.
Архив вокруг нас менялся. Резкие, пугающие всплески энергии сменились ровным, глубоким, мерным пульсом. Свет стал мягче, теплее. Лабиринт не исчез. Он… успокоился. Превратился из тюрьмы в храм. В место силы.
Я посмотрел на Куратора.
— Что теперь?
Безликая маска склонилась в немом поклоне.
— Функция сдерживания более не актуальна. Система переходит в новый режим. Режим интеграции.
Дверь, которой раньше не было, возникла позади него. Обычная деревянная дверь с простой медной ручкой. Она вела не в другой коридор. Она вела наружу.