— Остановите! — крикнул я. Это был не разумный порыв. Это был инстинкт. Протест против этого бесчувственного, механического уничтожения.
— Он не живой, — сказал Куратор, не прекращая своего действия. — У него нет сознания. Только эхо боли. Ты проявляешь сентиментальность. Это нерационально.
— Да заткнись ты, робот! — взревело Эхо прямо у меня в голове, и его ярость была настолько искренней, что я сам вздрогнул. — Он страдает! Разве ты не видишь?
— Страдание — это данные, — ответил Куратор, и я понял, что он слышит нас. Слышит все. — А эти данные — безвозвратно повреждены. Они подлежат удалению.
Осколок почти исчез, превратившись в крошечную, темную точку.
И тогда во мне что- перещелкнуло.
Я не подумал. Я не выбрал между Эхо и Стражем. Я действовал.
Я рванулся вперед, не к Куратору, а к точке, которая была Осколком. И просто… накрыл ее руками.
Ослепительная боль пронзила ладони, как будто я поймал раскаленный уголек. Визг паразитных голосов в голове слился в один пронзительный вопль. Свет вокруг поплыл, стены задрожали.
Куратор замер. Его рука осталась поднятой. Его безликий взгляд был прикован ко мне.
— Интересно, — произнес он. Всего одно слово. Но в нем впервые промелькнул оттенок чего-то, что не было ни логикой, ни холодным расчетом. Любопытства.
Боль стихла. В моих ладонях ничего не было. Ни точки, ни Осколка. Только легкое, едва заметное жжение.
— Ты вмешался в процесс, — констатировал Куратор. — Он был жив, — выдохнул я, все еще не оправившись от шока. — Определение «жизни» в контексте Архива требует уточнения, — отчеканил Куратор. — Твой поступок иррационален. Иллюстрация эмоциональной зараженности.
— Он поступил как человек, консервная банка! — закричало Эхо. — Выучи новое слово! «Сострадание»!
— Он поступил как глупец, — мрачно проворчал Страж. — Мы могли быть стерты вместе с этим… чем бы оно ни было.
Куратор медленно опустил руку.
— Твое расследование продолжается. Но помни: каждая ошибка, каждая иррациональная вспышка вносит хаос в систему. А хаос… исправляется.
Он сделал шаг назад и растворился в тени, как будто его и не было.
Я стоял, смотря на свои целые, но все еще горящие ладони. Воздух больше не звенел. Шепоты утихли, притихшие и ошеломленные.
— Ну что, — нарушил молчание Эхо. — Получил по рукам. Доволен? — Он жив, — повторил я, на этот раз тихо. — Кто? — спросил Страж. — Тот осколок? Или ты?
Я не ответил. Я впервые совершил поступок здесь, в Архиве. Не анализировал, не выбирал из двух зол. Я просто сделал. И это было страшно. И… правильно.
Это был не синтез. Это был бунт. Первый, глупый, иррациональный бунт против бесчувственной машины.
И он сработал.
Куратор отступил.
Глава 4. Тень в себе
Тишина, наступившая после ухода Куратора, была оглушительной. Даже Эхо и Страж притихли, подавленные неожиданными последствиями моего бунта. Я шел по новому коридору, и жжение в ладонях было единственным напоминанием, что произошедшее — не сон. Я спас кого-то. Или что-то. Или просто отсрочил неизбежное.
— Идиотский, бессмысленный, эмоциональный поступок, — наконец прорычал Страж, разбивая молчание. — Ты выступил против системы, не имея ни плана, ни понимания последствий. Он теперь будет следить за тобой пристальнее.
— Зато мы теперь знаем, что у консервной банки есть кнопка «пауза»! — парировало Эхо, но без привычного ехидства. В его голосе сквозил неподдельный, почти шокированный восторг. — Ты видел его лицо? Вернее, отсутствие оного? Он не понял! Его бинарный мозг дал сбой!
Я не отвечал. Я прислушивался к шепоту. Он изменился. После того как я поглотил — или принял — часть того Осколка, голоса стали громче. Четче. Теперь это был не просто фоновый шум, а навязчивый, неумолчный гул.
`...он рядом...`
`...боится нас...`
`...мы сильнее... мы знаем его слабости...`
— Заткнитесь, — проворчал я мысленно.
В ответ гул только усилился, отозвавшись колющей болью в висках.
`...он хочет нас заткнуть... как все они...`
`...покажем ему... покажем кто здесь хозяин...`
Воздух в коридоре сгустился, затрудняя дыхание. Свет стены передо мной померк, потемнел, будто его затянула масляная пленка. Из этой тени стал проступать контур. Неясный, колеблющийся.
— Что это? — спросил я, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки.
Страж замер, анализируя угрозу с сверхчеловеческой скоростью. — Неизвестный феномен. Энергетическая аномалия. Дистанцируйся. Немедленно.