— Бесполезная информация, — бубнил Страж, пытаясь навести порядок в хаосе. — Эмоционально окрашенные данные не являются доказательной базой. Нам нужны хронологические цепочки, материальные свидетельства.
— А мне нравится, — упрямо твердило Эхо. — Как в мыльной опере. Любовь, ненависть, предательство! Наверное, он тебе должен был денег. Или ты ему. Или вы вместе кого-то ограбили, и он тебя подставил! Давай поищем воспоминания про деньги или криминал?
Я игнорировал их. Я прислушивался к новому чувству — к ритму Архива. После того всплеска противоречивых данных, его «пульс» изменился. Стал ровнее, почти… выжидающим.
Коридор привел меня не в новый зал, а к тупику. Стену передо мной занимала огромная, матовая панель, испещренная мерцающими точками данных. Она напоминала гигантскую нейросеть, замершую в момент решения.
И перед ней стояла фигура.
Не Куратор. Это существо было ниже, проще. Его форма была стабильной, но лишенной детализации, словно незавершенный 3D-макет. Без лица, без четких черт. Просто человеческий силуэт, вырезанный из самого пространства Архива.
— Смотритель, — произнес я вслух, и где-то из глубин памяти всплыло это слово.
Силуэт повернулся ко мне. Голоса в голове насторожились, затихли.
— Запрос обработан, — прозвучал голос. Он был абсолютно нейтральным, лишенным тембра, возраста, пола. Голос интерфейса. — Обнаружены противоречия в данных, относящихся к идентификатору «Марк Райланд». Предоставить все имеющиеся фрагменты? Или выполнить фильтрацию по параметрам достоверности?
Сердце екнуло. Марк. Имя прозвучало как удар колокола, отозвавшись глухим эхом в пустоте моей памяти. Марк.
— Все, — выдохнул я. — Предоставить все.
— Предупреждение, — откликнулся Смотритель. — Нефильтрованные данные могут содержать когнитивные искажения, эмоциональные помехи, взаимоисключающие утверждения. Это может препятствовать формированию последовательного повествования.
— Повествование ему! — завопило Эхо. — Давай всё! Все грязные подробности!
— Включи фильтр, — тут же потребовал Страж. — Только факты. Даты, места, действия. Все остальное — мусор.
Смотритель замер, его безликая голова склонилась слегка, словно он прислушивался не ко мне, а к ним. К Эхо и Стражу.
— Обнаружены конфликтующие внутренние запросы, — констатировал он. — Разрешение конфликта является приоритетной задачей для продолжения взаимодействия.
Я понял. Это был не просто доступ к данным. Это был тест. Архив персонифицировал свой механизм в виде этого Смотрителя, чтобы я учился не просто потреблять информацию, а управлять ее потоком. Учился договариваться с самим собой.
— Страж, — мысленно сказал я. — Твоя осторожность оправдана. Но мы можем упустить ключ, если будем искать только сухие факты.
— Эхо, — обратился я ко второму голосу. — Твоя жажда «всего и сразу» приведет к тому, что мы утонем в хаосе и не увидим главного.
Они оба на секунду примолкли, ошарашенные тем, что я говорю с ними, а не просто слушаю.
— Предлагаю компромисс, — сказал я вслух, глядя на Смотрителя. — Предоставь все данные. Но с маркерами. Пусть факты — хронология, геолокация — будут выделены одним цветом. Эмоциональные воспоминания, субъективные оценки — другим. Воспоминания, исходящие от меня — третьим. От Марка — четвертым.
Смотритель замер на мгновение.
— Запрос принят. Система категоризации активирована.
Панель за его спиной ожила. Мерцающие точки выстроились в сложные, переплетающиеся узоры, заиграли разными цветами. Это уже не был хаос. Это была карта. Карта отношений. Карта правды.
Я увидел даты встреч. Совместные проекты (оказалось, мы работали в одной сфере — что-то связанное с нейроинтерфейсами). Факты были выдержаны в холодном синем свечении.
А потом — воспоминания. Мои — зеленым. Его — оранжевым.
*Мой восторг от его новой идеи.*
*Его раздражение от моей медлительности.*
*Моя благодарность за поддержку в трудный период.*
*Его холодность, когда мне было хуже всего.*
*Мое предательство, когда я под давлением отказался от общего проекта.*
*Его прощение, которое я так и не смог принять.*
Это не была история о друге или предателе. Это была история о двух несовершенных людях. Со всеми их слабостями, страхами, моментами силы и малодушия. Правда не выбирала сторону. Она показывала обе.
— Он был твоим другом, — тихо сказал Страж, и в его голосе впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее сожаление.
— И ты его предал! — констатировало Эхо уже без ехидства, с неким почтительным ужасом. — Брось кости, малыш. Круто.