Я сделал осторожный шаг вперед.
— Я ищу человека. Марка. Марка Райланда. Ты что-нибудь знаешь о нем?
Глаза узника замерли. Страх в них на мгновение сменился чем-то другим. Распознаванием? Осторожностью?
— Райланд? — он медленно выдохнул. — Тот, кто искал Правду в Истоках?
Сердце упало, а потом заколотилось с утроенной силой.
— Истоки? Что это?
— Место, где память чиста. Где нет фильтров. Где Архив показывает все, как было. Говорят, тот, кто дойдет до Истоков, найдет ответ на любой вопрос. — Он снова оглянулся. — Но и дорога туда, и само место… Они притягивают охотников. Как мясо — мух.
— Видишь?! — почти взвизгнул Страж. — Истоки! Чистая память! Это же очевидная сказка для дураков! Он ведет тебя на убой!
— Или это наш единственный билет на выход из этого цирка уродов! — парировало Эхо. — Правда в Истоках! Звучит эпично! Давай спросим, как туда пройти!
— Ты хочешь найти Райланда? — узник смотрел на меня с внезапным расчетливым интересом. Его страх куда-то испарился. — Я могу показать путь. Открою тебе тропу, которую знаю только я. Но… мне нужно кое-что взамен.
— Вот оно! Начинается! — застонал Страж. — Шантаж! Вымогательство! Я же говорил!
— Договоренность, — поправило Эхо с плотоядной ухмылкой. — Называй это здоровым эгоизмом.
— Что? — спросил я, уже зная ответ.
— Защити меня, — прошептал он. — До самого входа в Истоки. Я доведу тебя, но там… там я не пойду. Слишком опасно. А здесь… здесь они меня найдут. Но если я буду с тобой… — он посмотрел на меня с надеждой, в которой была ложь на девяносто процентов. — Ты кажешься… сильным.
Он видел во мне не человека. Он видел щит. Душевную утробу Архива вывернуло наружу, обнажив простой и мерзкий закон: ешь, или съедят тебя. Используй чужую слабость, пока не использовали твою.
И у меня был выбор. Использовать его. Выжать информацию и бросить. Или повестись на его ложь, сделать его своим слабым звеном, своей уязвимостью.
Я посмотрел на его дымящуюся культю. На его глаза, полные страха и расчета. И я увидел себя. Таким я мог бы стать, если бы слушал только Стража. Или только Эхо.
— Хорошо, — сказал я. — Я отведу тебя до входа. А ты покажешь дорогу.
— Отличный выбор! — обрадовался узник, и его лицо исказилось подобием улыбки.
— Мы все умрем, — мрачно пробормотал Страж.
— Будет весело! — потирало руки Эхо.
Я не радовался и не боялся. Я принимал правила игры. Чтобы дойти до Истоков, мне нужен был проводник. Чтобы найти правду о Марке, мне нужно было принять свое предательство. Чтобы выжить, мне приходилось рисковать.
Я кивнул ему.
— Веди.
Он робко тронулся с места, все время оглядываясь. Я шел следом, чувствуя, как за спиной нарастает тень. Не моя личная Тень. Общая. Тень всего Архива, наблюдающая, как я делаю свой первый осознанный — и ненадежный — выбор.
Путь к правде начинался с сделки с тем, кто правдой не торговал.
Глава 8. Суд
Ненадежный союзник — он назвал себя Лир — вел меня по всё более странным коридорам. Стены здесь почти не светились, поглощая звук и свет, как черная дыра. Только его смутное силуэтное мерцание и мои шаги отдавались в звенящей тишине. Даже Эхо и Страж притихли, подавленные гнетущей атмосферой.
— Скоро, — прошептал Лир, его голос сорвался, выдав нервную дрожь. — Вход в преддверие Истоков. Но сначала… Сначала нужно пройти через Зал.
— Какой еще Зал? — спросил я, но он только покачал головой, не в силах объяснить.
Коридор уперся в арку, залитую ровным, безжалостно-белым светом. Лир замер на пороге, отступив назад.
— Я… я не могу. Только ты. Это твой путь. — Он съежился. — Они ждут.
Я шагнул вперед — и свет поглотил меня.
Зал был пуст и бесконечно велик. В его центре на возвышении стоял Куратор, неподвижный и безликий, как всегда. Но теперь он был не один.
По кругу, сливаясь с самим светом, стояли другие безликие фигуры — Смотрители. Десятки, сотни их. Суд Архива.
И тогда из света родились они. Голоса. Те самые паразитные шепоты, что преследовали меня с самого начала. Но теперь они не царапались на периферии сознания. Они материализовались в центре Зала, приняв облик бледных, полупрозрачных фигур — мужчин, женщин, детей, стариков. Толпа потерянных душ, смотрящих на меня пустыми глазами.
— Начинается, — прошептал Страж, и в его голосе был леденящий ужас, тот самый, что заставляет замирать кролика перед удавом.
— О, господи, цирк! — завопило Эхо, но его бравадо было фальшивым, прикрывающим тот же животный страх. — Целый хор обвинителей! А судьи кто?