«между любым младенцем и человеческой (и поэтому подверженной ошибкам) материнской фигурой, которая отвечает на потребности младенца» (р. 391).
И опять, он пишет о первоначальном объединении и сепарации
«младенца и матери, когда любовь матери, проявляемая как человеческая надежность, действительно дает ребенку чувство доверия к окружению» (р. 372).
Здесь, наконец, мы освобождаемся от некоторых кошмарных интерпретаций человеческой природы, навязанных классической теорией влечений, и можем утверждать, что здоровым и естественным человеческим бытием является любовь, а ненависть и страх (когда они не пробуждаются реальной опасностью) являются психопатологическими. Материнская любовь и врожденная способность младенца реагировать на нее с доверием, воздавать любовью за любовь, является базисной реальностью, а не влечением к смерти, в то время как секс будет окрашен тем эмоциональным состоянием, которое доминирует в самости, будь это любовь, или ненависть, или страх.
Винникотт ясно видит, что его теория объектных связей является серьезным вызовом традиционной психоаналитической точке зрения. Он пишет:
«Начиная, как мы это делаем, с психоневротического заболевания и с эго-защит, связанных с тревогой, которая возникает от инстинктивных влечений, мы склонны думать о здоровой личности в терминах состояний эго-защит — мы говорили, что она более здорова, когда эти защиты не являются ригидными, и т.д. Однако когда мы достигли этой точки, мы еще не начали описывать, какова жизнь вне болезни. То есть мы еще не начали обсуждать вопрос о том, что такое жизнь».
Однако когда он затем говорит:
«Эта теория не влияет на то, что мы думаем об этиологии психоневроза или лечения пациентов, которые являются психоневротиками; она также не приходит в столкновение со структурной теорией психики Фрейда в терминах “эго, ид, суперэго” То, что я говорю, действительно влияет на нашу точку зрения о том, что такое жизнь. Вы можете вылечить своего пациента и не знать, что же заставляет его продолжать жить» (р. 370).
Мы можем согласиться, что этиология и лечение психоневроза остается таким, как было в классической теории, при условии, что мы лицом к лицу сталкиваемся с относительно ясно выраженным примером психоневроза, например, с эдипальными конфликтами. Однако «теория объектных связей» действительно влияет на наши представления об этиологии и лечении неврозов более фундаментальным образом. Она показывает, что классически анализируемые психоневрозы являются сравнительно поверхностными феноменами, а когда они таковыми не являются, тогда их анализ приводит нас все дальше в глубину шизоидных проблем. Тогда мы все меньше и меньше озабочены лечением сексуальных и агрессивных симптомов и сопутствующих им тревог и чувств вины и все больше и больше — фундаментальной слабостью эго, природу которой столь полно высветил Винникотт.
Наконец, я не могу согласиться с тем, что теория объектных связей и формирования эго Винникотта не отличается значимым образом от теории ид, эго, суперэго Фрейда. По-моему, демонстрация первенства объектной связи, выраженной в способности матери к любви и врожденной способности младенца реагировать на любовь, и таким образом в свою очередь становиться способным к любви, является отправным моментом для пересмотра структурной теории. Мы не можем претендовать на то, что есть какой-либо быстрый и легкий способ устранения агрессии и деструктивного поведения из человеческого общества. Но если действительно способность любить лежит в основе человеческой природы, тогда данная проблема не является неразрешимой. Она может, в действительности, не поддаваться решению во многих случаях (и возможно, быть полностью неразрешимой в случае некоторых психопатов), потому что раз были пробуждены страх и ощущение небезопасности, люди попадают в порочный круг разрушающихся связей, как индивиды, так и классы, нации и расы. Там, где правит страх, нападение кажется лучшей защитой и в свою очередь поэтому порождает те самые опасности, которых страшились. В психоаналитической терапии мы постоянно сталкиваемся с этой ситуацией во взаимоотношениях мужа и жены, где обе стороны страстно желают исправить невыносимую ситуацию, и в то же самое время каждая из сторон боится первой разорвать порочный круг, полагая, что это означает капитуляцию, поражение и утрату личности. Никто из них не может поверить, что потребность любить и быть любимым является его базисной природой, настолько она затоплена однажды возникшим страхом и агрессией.