Стоило только облачку кубов коснуться воды, как оно начало вытягиваться и принимать привычную для корабля форму. Постепенно увеличиваясь в размерах, светящийся сгусток обретал очертания, характерные для крейсеров типа «Таун», пока возле причала не возник светящийся голубым светом образ крейсера.
Внутри него что-то вспыхнуло, и призрачный корабль обрёл вполне физическую форму стального гиганта в серо-голубом камуфляже. Одновременно на предплечьях Белфаст материализовались металлические наручи, украшенные небольшими спаренными зенитными орудиями на тыльной стороне ладони. На поясе появился стальной поясок, словно по велению извращённого ума повторявший каждый изгиб бёдер девушки.
— Прошу на борт, — сделала приглашающий жест в сторону своего корпуса Белфаст, выжидающе смотря на парня.
Ульяновск перевёл взгляд с девушки на мягко стукнувший о бетонный причал трап, а затем скользнул взглядом вдоль борта. В голове невольно пронеслось сравнение водоизмещения и габаритных размеров, сильно не в пользу приглашающей стороны. Примерно раз в семь.
— Как влияет разница в водоизмещении? — решил он прояснить этот момент.
— Не влияет, — после непродолжительной паузы ответила Белфаст. — Если ты не решишь материализовать свой корпус у меня на борту. Это будет… некомфортно.
— Бывали случаи? — поинтересовался парень, подходя к трапу.
— Нет, но проводилось моделирование. Прошу за мной, — зашагала впереди девушка, поднимаясь наверх.
Ступив на палубный настил, Ульяновск направился следом за горничной к носовой оконечности, по пути усиленно сканируя окружение всей своей бортовой электроникой. Картину весь набор средств наблюдения и контроля пространства авианосца рисовал занятную. Настолько, что будь у него на борту экипаж, офицеры БЧ-7 волосы бы рвали у себя на головах в попытках понять, что вокруг происходит.
К счастью для фей, эта функция выполнялась самим воплощением корабля-носителя, отчего Ульяновску легче не становилось. Едва Белфаст призвала свой корпус, как на радарах рядом с ней появился фантом, по всем характеристикам походивший на отражение самой горничной. Однако, стоило только кансен подняться на борт, она словно исчезла с радаров, а вокруг авианосца возникло слепое пятно. Последнее он предполагал, но привыкшему контролировать пространство вокруг себя парню стало немного не по себе.
Вместе с тем, корабль под ногами Ульяновска чувствовался, как нечто живое. Не из-за едва слышимого гула котлов и турбин. Не из-за равномерной вибрации приводных валов, винты которых поднимали за кормой белые буруны, толкая стальную громаду вперёд. И не в поразительной грациозности, с какой Белфаст набирала ход и выходила на открытую воду. Её корпус ощущался парнем подобно симбионту высшей глубинной.
Однако он не давил на психику аурой злобы и обречённости, какую испускали симбионты, с лёгкой руки японских учёных для простоты прозванные «óни», потерявшие свои человекоподобные половинки. Химе всегда состояли из двух частей: разумной человеческой и дикого симбионта. Потерявшая они химе могла вырастить себе нового, обратное не работало. Перед гибелью они своим предсмертным «криком» приводил всех окружающих глубинных в состояние берсерка, отчего те набрасывались на противников, совершенно не заботясь о собственном выживании. И горе тем канмусу, что оказались в этот момент поблизости. А если Дев Флота поблизости не оказывалось, глубинные с упоением рвали друг друга на части, пока самые сильные не отойдут от психического удара и не восстановят порядок.
Этим часто пользовался Ульяновск во время своих вылазок для устранения одиночных химе. С крупными стаями такой фокус не срабатывал из-за присутствия рядом близкой по силе высшей, но небольшие стаи таким образом уничтожались с минимальным расходом боекомплекта.
— Что-то не так? — оглянулась кансен на остановившегося возле носовой надстройки парня.
Подобное сходство авианосца одновременно пугало и восхищало. Кем бы ни был создавший местных Дев Флота, этот гений подарил человечеству лояльный ему аналог высших особей Глубинного Флота. Мысленно Ульяновск сделал себе пометку выведать у Мурзаи при следующей встрече всё, что удастся о призыве они. Как говорили на родине: болтун — находка для шпиона. А любящая потрепаться Химе субмарин представляла собой ценный источник информации о противнике.
— Всё нормально, — покачал головой он, положив ладонь на нагретый солнечными лучами металл обшивки. — Но меня мучает один вопрос…
Авианосец хотел немного сменить вектор мыслей и очень вовремя вспомнил шутки некоторых адмиралов про «посмотреть под ватерлинию».