Признаком нравственного взросления служит понимание того, что жизнь на Земле люди выстраивают по своим представлениям о правильном и неправильном, отвергая подчас нравственные ориентиры, данные им Богом. «И когда мне говорят, что вот – война, что же смотрел Бог? Друзья мои, Он вовсе не смотрел. Он уже давно предупреждал, к чему все это приведет. Если бы люди открыли Священное Писание, они увидели бы, к чему шло попрание человечности, бездуховность, материализм. И когда все здесь случилось по Писанию, говорят: "Где же был Бог?". Там же, где всегда, он всегда предупреждал человека. Другое дело – когда человек не несет ответственности…» [17], с. 10. Это до боли знакомый нам мотив потребительского отношения к Всемогущему Богу: пусть Он сделает всех нас, причем без нашего участия, и даже при нашем противлении Ему, безмерно счастливыми, беззаботно улыбающимися, утопающими в благах земных! И конечно – красивыми, во всяком случае, не хуже самодовольных красавцев и красавиц, изображаемых на сусальных картинках журналов «Сторожевая башня» и «Пробудись!» (церковь Свидетелей Иеговы). Вот когда наступит всеобщий мир и благоденствие, тогда мы и признаем Бога! А пока…
Ясно, что золотой век – несбыточная мечта человечества. Однако сейчас идет речь не об иллюзии, а о реальном спасении в ныне существующих условиях эксперимента. Похоже, что даже физически существуем мы на земле лишь благодаря тем людям, которые, если уж и не достигли нравственных высот, то по крайней мере и не скатились в безнравственную пропасть. Идею спасения нечестивого большинства праведным меньшинством развивает Сам Господь в ветхозаветном эпизоде с Содомом и Гоморрой (Быт. 18, 20-32). Вкратце напомню сюжет. Господь вознамерился уничтожить город Содом из-за крайней распущенности нравов его жителей. Сердобольный Авраам, праотец еврейского народа, просит Господа пощадить город, если «есть в этом городе пятьдесят праведников». Господь соглашается. Авраам же, вовремя смекнув, что в столь развратном городе не найти такого числа праведников, мягко торгуется с Богом и постепенно снижает его до… десяти. Господь соглашается даже на такую заявку! Но, к сожалению, содомляне дискредитировали себя богомерзким поступком полностью и окончательно, поэтому Содом был уничтожен «серой и огнем с неба». Та же участь постигла и Гоморру.
Итак, в библейские времена десять праведников, найдись такие, могли бы спасти от уничтожения целый город нечестивых. В наше время для подобной цели потребовалось бы неизмеримо большее число спасателей (наши города неизмеримо больше ветхозаветных, а плотность грешников в них – та же). Да и те были бы, конечно, не из праведников, которых сегодня на земле практически нет, а из тех, кто еще «на плаву». Последние же сохраняются лишь живущей в людях энергией памяти о праведниках, давно покинувших этот мир. Но, как это ни печально, энергии той явно не хватает: из ежедневных сообщений СМИ мы узнаем, что «тонут», расставаясь полностью с человеческим обличьем, не только одиночки, но и целые коллективы: предприятия, компании, семьи.
* * *
Можно ли спасти утопающих? Или это дело рук только самих утопающих? Прежде чем пытаться ответить, необходимо договориться о том, что в данном случае понимается под спасением.
Обычно мы связываем его лишь с физическим или материально-бытовым аспектом нашей жизни; реже – с морально-этической ее сферой (спасение авторитета, приоритета, идеи, и т. д.). Но в любом случае – с проявленным планом бытия в пределах короткой земной жизни. Практически – в масштабе «здесь и сейчас». Но именно сейчас речь пойдет о другом понятии – «спасение», которое Александр Мень формулирует следующим образом: «А что значит спастись? Это значит соединить свою эфемерную временную жизнь с бессмертием и Богом» [17], с. 27. Спасение – это жизненная цель, которая через призму божественного эксперимента видится как гарантия дальнейшего участия в нем человека. Это Высочайшее разрешение на эволюционное восхождение, которое человек самостоятельно, без божественной помощи, совершить не может, поскольку «греховность в человеке есть… глубокая порча или растление природы, получаемое человеком вместе с бытием, с душой и телом, и усиливаемое личною греховностию» [28], с. 2101.
Однако спасительная рука свыше подается именно тем, кто терпеливо, до конца своих дней усмиряет эту самую личную греховность. Насколько трудна даже для апостола эта осознанная, целенаправленная работа следует из Послания апостола Павла к римлянам: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех… Бедный я человек!» (Рим. 7, 19-20,24). Насколько же тогда труднее простому смертному «духом умерщвлять дела плотские» (Рим. 8,13), не сделаться «пленником закона греховного» (Рим. 7,23)!