Кандалы угрожающе звякнули возле смертельно бледного лица Чарльза, разрывая вставший перед глазами туман, на мгновение вырвавший меня из капкана нахлынувших воспоминаний. Прочно забытое ощущение, надежно укрытое где-то в самой глубине сердца, полыхнуло обжигающим маревом, воочию подтвердив несусветную глупость принятого решения. Мне следовало – согласиться с увещеваниями Колдера и подождать в его кабинете, на том самом стуле из красного дерева, коим неимоверно гордился управитель тюремных казематов. Однако все правильное и разумное, начиная с этой секунды, уже не имело никакого значения. Ибо мне не удалось сдержать продиктованный гневом порыв, заставивший ухватить за шиворот незадачливого надзирателя, вцепившегося в перепуганного мальчишку, словно коршун в безвольную лань, и не очень то вежливо дернуть его в сторону. К моему окончательному невезению, Саймон столь неприличной атаки от мало любимых им представителей знати не ожидал. Остатки деревянной койки рухнули под его изрядным весом и теперь, выбравшись из под груды обломков, он уставился на меня с непомерным удивлением и бешеной яростью.
— Господи, Саймон! — взревевший позади нас полный негодования голос отчасти разрядил накалившуюся атмосферу. — Что здесь происходит?
С трудом выравнивая вдруг сбившееся дыхание, я обернулся на громогласный вопль как никогда вовремя явившегося в камеру мистера Колдера. Маленький кругленький человечек, компенсирующий недостаток волос на голове жесткой седеющей бородой, аккуратно подстриженной в форме лопаты, выглядел чрезвычайно взволнованным. А мне, ни с того ни с сего, предположилось, что вынужденный проводить большую часть времени в мрачных стенах, в каком то смысле он был так же приговорен своей профессией, как и те бедняги, коих ему надлежало держать в заключении.
-Прошу прощения, ваше сиятельство, - с тревогой вглядываясь в мое очевидно не выглядящее умиротворенным лицо, скороговоркой пробормотал мужчина, - мой помощник чрезвычайно усерден в своей работе. Порой, даже более необходимого.
— В ваших правилах, господин Колдер, позволять избивать заключенных? Это у вас здесь обычное дело? – чертов самоконтроль, давший трещину в самый неподходящий момент, уже полностью восстановился. Тем не менее, я и на сотую долю сейчас не испытывал той непоколебимой уверенности в себе и спокойного достоинства, о которых так часто говорил мой дед. В тесном пространстве не получалось одолеть примитивный вернувшийся страх, так требовательно заявивший о себе, что это чудилось неподвластным никаким вбитым в голову условностям.
— Конечно - нет, сэр Солсбери, — не допускающим сомнений тоном заверил меня управитель, нервно потирая вспотевшие ладони. — Со всеми нашими заключенными обращаются достойно и справедливо, если только, — добавил он, бросая уничтожающий взгляд на Саймона, — они не представляют собой угрозы для окружающих. Вы должны понять, что в подобной ситуации мистер Саймон обязан применять силу.
Вышеупомянутый надзиратель, при этих словах, силился выглядеть едва ли не избежавшим скоропостижной кончины, вероятно, надеясь пробудить в отношении своей персоны приличествующее моменту участие. Последнего в моей душе, увы, не наблюдалось. Чего нельзя было сказать о неуловимо мелькнувшей безысходности. Дорогая одежда и всем известное имя защищали не хуже самого лучшего щита. Вот только не могли спасти от того прошлого, что стояло у порога моей новой жизни, как ростовщик, пришедший потребовать должный состояться расчет. Во взгляде тоскливо замершего у стеночки Чарльза плескалось слишком знакомое мне отчаянье. Заставлявшее, вопреки доводам рассудка, настаивать на своей просьбе, удовлетворенной крайне изумленным полковником.
— Ваше юное протеже приговорено к тридцати шести ударам плетью. — При виде бледности, внезапно покрывшей и без того осунувшееся лицо парня, Саймон расплылся в ухмылке, за что не преминул получить косой начальственный взор. — Думаю, будет не лишним ее осуществить. Дабы избавить мистера Белла от искушения - тянуть все, что плохо лежит, залезая в дома порядочных господ. Небольшое телесное наказание не равняется каторге или исправительному заведению, но способно излечить дурные привычки.